уж эти твои шлюхи, - сказала она.
− Брось, - сказал я.
− Она рисует не смешные комиксы и я ее в жизни не разу не видел, - сказал я.
− Тебе звонит ночью женщина по имени Горал Линорик, которая рисует не смешные комиксы, и хочет, чтобы ты рассказал ей, почему ты такой грубый? - сказала она.
− Да, - сказал я.
− Бедненький, не нужно столько оправдываться, - сказала она.
− Не нужно громоздить столько лжи из-за какой-то интрижки, - сказала она.
− Ты же знаешь, что я не против, главное, чтобы я ни о чем не знала, - сказала она.
− А я УЗНАЛА, - сказала она.

Я молчал.

− Что там у клуба? - сказала она.

Сняла с меня очки, надела и присмотрелась. Очки, рубашки, часы, еда в ресторане... Все-то они норовят отобрать. Женщины. Но им идет.

− Мм-м-м, какие ноги, - сказала жена.

Я прищурился. Ноги были и правда что надо. Они торчали из окна. Машина покачивалась. Ебля, ебля, ебля. Везде ебля, подумал я. Ебля, ебля.

Ебическая ебля.

ХХХ

… отбросив одеяло, я встал и вернулся на кухню. Машины разъехались, шлюхи разошлись. Зазвонил телефон.

− Привет, - сказал голос с московским акцентом.
− Это я, ну, Эдик Багиров, - сказал он.
− Здравствуйте, Эдуард, - сказал я.
− Да брось ты мне «выкать», - сказал он.
− Слушай, не получается уважить твою просьбу, - сказал он.
− Какую просьбу? - сказал я.
− Ну, встретиться, - сказал он.
− А, - сказал я.
− Так что давай завтра? - сказал он.
− Ну конечно, Эдуард, как вам будет угодно, - сказал я.
− Да не «выкай» ты мне, ты чего, Дима Быков? - сказал он.

.. «димабыков», написал я рядом с «медведев», «ходорковский» и «багиров». Телефон вновь зазвонил. Я понял, что сорок тысяч исчезли в ночи, как бледные шлюховские ляжки. Взял трубку.

− Привет, это Дима Быков, - сказал голос.
− Здравствуйте, Дмитрий, - сказал я.
− Ну ты прям, не «выкай», чего ты, - сказал он.
− Че ты, Эдик Багиров, что ли, - сказал он.
− Кстати, он звонил, - сказал я.
− А, привет ему, - сказал он.
− Слушай, я хотел спросить... - сказал он.
− Да бросьте, - сказал я.
− Все вы кривляетесь просто, - сказал я.
− А если по делу, то все вы в курсе, что среди русских писателей есть только один, который пишет не хуже, чем Маркес, Апдайк, Воннегут, Фаулз или Мейлер, - сказал я.
− И это я, - сказал я.
− Владимир Владимирович Лоринков, - сказал я.
− Верно, - сказал он.
− Ты, кстати, говоришь прямо как Горал Линорик, - сказал он.
− Она звонила сегодня, - сказал я.
− Что же ты сразу не сказал, - сказал он.

Мы поговорили еще немного о том, как подорожало метро, и я повесил трубку. Телефон зазвонил сразу же.

Это был мой литагент.

− Привет, - сказала она.
− Я никогда тебе не звоню, - сказала она.
− Мы работаем по электронной почте, - сказала она.
− Так что к чему этот цирк? - сказала она.
− Верно, - сказал я.

Так что я положил трубку и продолжил работу. От меня требовалось написать сценарий к двухчасовому фильму про цыган. В голову мне пришла отличная идея. Я написал «кошка трахает коня, а сверху на них падают лепестки подсолнечника». Открыл шкаф и вытащил бутылку вина. Следовало это отпраздновать. Оставалось оформить идею культурно, подчистить ее, и расписать на 50 страниц, но это была ерунда. Главное-то было сделано. Идея. Так что я уже и не нервничал, когда позвонили.

− … а, ебанный твой рот сука блядь на хуй чмо блядь, - сказали в трубку.
− Доброе, - сказал я.
− … сука блядь чмо ебанное ты козлина блядь твои ебанные книги, - сказали в трубку.
− Вы что-то хотели? - сказал я.
− … пидар хуйло твои ебанные книги неоднозначны, и мне по хуй что у тебя блядь сука они выходят в россии этой ебанной... - сказали в трубку.
− … по хуй что у тебя есть блядь какое-то имя на хуй, - сказали в трубку.
− … ты хуй! ебанное чмо, - сказали в трубку.
− … ну и что, что есть только один человек, который пишет на русском языке не хуже, чем хуев Маркес, пидарский Апдайк, ебанный Воннегут, козлина Фаулз или вафлист Мейлер...
− … и по хуй что это ты!
− … ебанный Лоринков, хуев Владимир Владимирович Лоринков! - сказали в трубку.

Я отключил телефон. Выпил вина, любуясь идеей сценария. Сунул шнур на место.

− Здравствуйте, - сказал мягко голос.
− Привет тебе, - сказал я.
− Вы же, москвичи гребанные, все хотите на «ты», - сказал я.
− Это президент России Дмитрий Анатольевич Медведев, - сказал голос.
− Здравствуйте, - сказал голос еще раз.
− Мне в общественную приемную пришло какое-то идиотское письмо с дебильными рисунками, - сказал он.
− Муха какая-то, про говно.... - сказал он.
− А я здесь при чем? - сказал я.
− Ваш адрес был указан в качестве обратного, - сказал Медведев.
− Горал, сука, - сказал я.
− Какой «горал», какой «видал», - сказал Медведев недоумевающе.
− На конверте написано «Лоринков» какой-то, - сказал он.
− Какой-то... - сказал я.
− Да бросьте вы придуриваться, - сказал я.
− Можно подумать, ваши шестерки не доложили вам... - сказал я.
− … что есть только один человек, который пишет на русском языке не хуже, чем Маркес, Апдайк, Воннегут, Фаулз или Мейлер, и это я, - сказал я.
− Владимир Лоринков, - сказал я.
− Ладно, - сказал он.
− Доложили, конечно, а я так... - сказал он.
− Придуриваюсь, - сказал он.
− Как Ваши дела? - вежливо сказал я.
− Да брось ты мне «выкать», - сказал он....

Мы договорились, что он возьмет все шесть последних книг по издательской цене, - причем эротический детектив про Стамбул он просил в двух экземплярах, - а мне за это продлят визу на месяц, и я положил трубку. Я успел выпить полбутылки вина и раскрыл окно. Снял трубку

− Это Ходорковский, - сказал голос из гулкого помещения.
− Что-то знакомое, - сказал я.
− Вам не звонил Медведев? - сказал он.
− Только что, - сказал я.
− Позвонит еще раз, передайте, пожалуйста, что... - сказал он.

Я тщательно записал его просьбу и обещал передать. Положил трубку, подумав, что он так ни разу и не обратился ко мне на «ты». Ну вот. Стоит в России человеку сесть в тюрьму, как он становится по-настоящему вежливым. Следующий звонок был повторением пройденного.

− … сука блядь чмо ебанное ты козлина блядь твои ебанные книги, - сказали в трубку.

ХХХ

Я отвечал на звонки уже из чистого любопытства. Половина ночи прошла. Сценарий, как ни странно, двигался. Конечно, в следующий раз позвонили на середине фразы.

Звонок на этот раз был тихий.

− Я, на условиях полной анонимности, хочу донести до сведения общественности, что вы ничтожество, вы гой, вы отвратительный писатель, - сказал голос.
− А, «копанский», - сказал я.
− Прекратите немедленно! - сказал он.
− Если порядочный человек хочет выразить свою точку зрения инкогнито, то невоспитанно оглашать его имя! - сказал он.
− Вы совершаете подлость, называя