паяльник, подключил его к Джулиане таким способом, что познания Диего в слесарном деле несколько расширились. Как и глаза и рот Джулианы, из которых потоком хлынули слезы и крики.

− Братцы что же вы блядь простую бабу! - закричала вдруг Джулиана.
− Нашу, молдавскую бабу, - кричала она.
− Ну да, да, я же наша, я же Юлька Соколова, ну, с Нижней Рышкановки, - кричала она.
− Меня там все знают, я же всему району дала, - кричала она.
− Деньги давай, - угрюмо говорили мужчины.
− Нету денег! - крикнула она.
− Совки блядь, - сказал мужчина.
− Кончилось ваше время, - сказал он.
− Рыночная инициатива должна быть подкреплена знанием маркетинга и всех тонкостей ведения бизнеса, - сказал он.
− А ты, пизда, работать не отстегивая вздумала? - сказал он.
− В Испании три года работала, ни одного евро не прислала, - сказал он.
− Нищая я, - простонала Юлька.
− До того дошла, что с неграми-клошарами за поесть трахаюсь, - сказала она.

Мужчины сурово покачали головами, сошлись в кружок. Уползая потихоньку из борделя, Диего слышал лишь обрывки фраз.

… «невероятная фрустрация... коллапс взаимоотношений... завзятая нимфоманка... папка-бизнесмен... коллаген... мелиорация отсталых районов... ганджубас... восьмая позиция по Рериху … дистрибуция как фактор развития... кончаем парни»...

У двери Диего оглянулся и увидел, что мужчины надели на голову путаны кулек с сердечком, похожим на красную задницу, и надписью «I love Amsterdam». Путана пыталась дышать. Потом громко испустила ветры.

Буквы шевелились...

ХХХ

− Торро, торро! - крикнул Диего.

Бык покосился на него, и продолжил щипать траву. Диего глянул ан его большие яйца, и пришел в ярость. У Хосе, к которому ушла Ольгуца, яйца тоже большие, подумалось ему. Ольгуца, сука, трахается сейчас с Хосе, ест шоколад, пьет вина, наслаждается жизнью в Евросоюзе, подумал он. С испанцем этим.... А раз быки в корриде участвуют, кто они, если не испанцы, подумал он. Значит и Лупка испанец, подумал Диего, с ненавистью глядя на быка.

− Эль ублюдок! - завопил Диего в бешенстве.

Расстегнулся и помочился на Лупку.

Бык в ярости взревел...

ХХХ

… коррида кончилась к полуночи.

Диего с двумя синяками, рваной раной руки и ушибом колена, сидел на трупе быка и еле дышал. Схватка была феерическая. Сначала бык шел на матадора рогами, но когда Диего бросил в глаза животному горсть песка, стал отворачиваться. Диего бил быка ногами прямо в нос, в самое чувствительное место. Ломал ему уши, зайдя сзади, с разбега целил быку в яйца и пару раз даже попал... Было бы здорово, если бы правила корриды позволяли хоть какое-то оружие, подумал Диего. Но уверенности у него не было, а раз так, подумал Диего, то не стоит и привыкать. В Испании матадор намеревался выигрывать бои по правилам. Тяжело в учении, легко в бою, вспомнил Диего любимую поговорку великого молдавского полководца Суворова, памятник которому стоит в городе Тирасполь.

Диего вздохнул, и, покачиваясь, встал с быка.

− Му-у, - жалобно прохрипел забитый до смерти Лупка.

Диего оскалился и присел на корточки. Нащупал еле бьющуюся жилку. Глядя в печальные глаза Лупки — ну словно брошенный женой молдаванин, или премьер-министр, которому отказали в кредите, некстати подумал Диего, - матадор сжал зубы на вене быка. Полилась по подбородку кровь...

Лупка слабо дернул ногой и затих навсегда.

ХХХ

− Двадцать семь, - сказал Диего.

Диего полоснул себя ножом по левой руке двадцать седьмой раз. Двадцать семь шрамов значили двадцать семь забитых насмерть быков. Диего плюнул на дымящийся труп последнего, двадцать седьмого, быка.

− Эль говнище, - презрительно бросил он трупу.

Поклонился аплодирующей толпе, и преподнес старосте села ухо быка, которое отгрыз зубами.

Повернулся и пошел домой.

Два года прошло с того дня, как я матадор, подумал он. И вот я какой, подумал он. Какой я красавец, подумал он. Я люблю себя, подумал он.

Диего шел медленно и гордо, как Антонио Бандерас в фильме «Десперадо», который в селе смотрели еще во времена работы канализации и телевидения. Он шел, подняв голову, а на ней красовалась треуголка, которую он выменял в городском музее Кишинева у одичавшего смотрителя за килограмм брынзы. Крепкие ляжки Диего терлись друг об друга, создавая поистине электрическое напряжение. Ведь они были обтянуты роскошными салатовыми лосинами. На поясе Диего красовался кушак, сделанный из бывшего знамени филиала ЦК ВЛКСМ села Гидигич. Так что на самом заду Диего красовался золотистый Ильич, смотревший как раз в провал... Лицо вождя было грустным.

Он выглядел так, как если бы ему открылась бездна.

Диего шел, элегантно поднимая треуголку при виде девушек. За то время, что он выковал в себе матадора, Диего стал самым популярным мужчиной Гидигича. Он покрыл всех женщин села, и стал медиа-персоной. Дело в том, что земляки, поначалу смеявшиеся над Диего, затем стали уважать его и собирались на корриду толпами. Конечно, они снимали схватки на мобильные телефоны и отсылали ролики родне за границу. А те выкладывали ролики в интернет. Так Диего стал мега-популярным в мире Матадором-Голые-Кулаки. И это не было преувеличением.

Диего забивал быков голыми руками, и схватка длилась порой до суток!

По пути Диего зашел в поликлинику. Там местный врач, убедившись, что медицинский полис Диего еще действителен, обслужил парня. Заклеил двадцать седьмой шрам смесью слюны, паутины, и елея. Прочитал наговор, дал Диего оберег.

Перекрестил на дорожку.

ХХХ

… в самолете Диего понравилось. Там было тихо, спокойно, и не было быков.

Зато там была правительственная делегация Молдавии, летевшая в Испанию просить продовольственную помощь. Один из членов делегации, высокий кудрявый мужчина, к которому все обращались по фамилии Попов, громко разговаривал по мобильному телефону. Диего проверил еще раз приглашение, которое получил от Ассоциации Матадоров Европы. Паспорт, документы, яички вареные, колбаса, толстолобик, в дорогу бабами пожаренный... Диего достал рыбку, бутыль вина, и стал кушать.

− Эль девица, - позвал он стюардессу.
− Принесите мне эль зубочисток, - сказал он.
− Испанец, - восторженно шепнула стюардесса коллеге.

Вокруг Диего забегали девушки в униформе. Заместитель министра иностранных дел, Анрюшка Попов, с ненавистью глянул на Диего. Опять я не в центре внимания, подумал он. Зазвонил мобильный, который Андрей никогда не отключал в самолете, потому что втайне мечтал погибнуть как Качиньский и хоть так войти в историю политики.

− Здравствуйте, - сказал он в трубку.
− Эй пизда поди сюда! - крикнул он стюардессе.
− Да нет, это я не вам, - сказал он в трубку.
− Ты, ты пизда, - сказал он стюардессе.
− Да как вы смеете, - сказала она.
− Молчи, пизда, - сказал он.
− Да нет, не вам, - сказал он в трубку.
− Принеси мне воды быстро, - сказал он стюардессе.
− Какой блядь прямой эфир? - сказал он в трубку.