− Какой блядь прямой эфир прямо сейчас?! - сказал он.

Поспешно отключил телефон.

Потом достал блокнотик и записал туда фразу, пришедшую в голову только сейчас.

«Молодые, европейски ориентированные политики Молдовы, - наподобие Андрея Попова, - знающие по четыре языка, носящие стильные костюмы, окончившиеся Институты международных политик.. Выведут страну из перманентного кризиса, куда ее завели люди старого формата и мышления... Глядим с широким диапазоном оптимизма... Хочу выразить... Новая европейская формация, впитавшая вежливость и манеры с водами фонтанчиков парижских университетов, где мы получали образование...».

Довольный собой, Попов рассмеялся и громко выпустил ветры.

− Мужчина, вы же не один! - воскликнула соседка с грудным ребенком.
− Заткнись хуесоска, - сказал Попов.
− Один в твоем рту, - сказал он.
− Что, - сказала она.
− Хер те в очко, - сказал он.
− Да как... - сказала она.
− Каком сверху, - сказал он.
− Да как вам не стыдно?! - сказала она.
− Стыдно в матку колотить, - сказал он.
− Нахал! - сказала она.
− Твой дед мой хуй сосал, - сказал он.
− Дурак, - сказала она.
− Дурак у меня в штанах, - сказал он.
− Хочешь познакомлю его с твоей дурочкой? - сказал он.
− Псих, - сказала она.
− Твой клитор увял и затих, - сказал он.
− Сумасшедший, - сказала она.
− Твой зад с моего хера сошедший, - сказал он.

Премьер-министр Филат и вся делегация одобрительно посмеивалась. Они обожали Андрюху за его искрометный юмор и веселую непосредственность молдаванина. Ну и за европейский такт, конечно

Любой другой давно бы уже эту пизду надоедливую по стеклу размазал.

ХХХ

В Мадриде правительственная делегация Молдавии бодро бросилась к толпе телевизионщиков и встречающих. После короткого недоразумения полиция загнала дубинками молдаван во главе с Филатом в фургон, и отвезла в карантин. Там, после помывки хлоркой и тщательного осмотра на предмет вшивости и кишечных паразитов, их ждал прием. Гостей встречал восемнадцатый помощник второго заместителя министра Испании по делам отсталых африканских стран. Конечно, в костюме микробиолога: резиновом комбинезоне и маске...

А встречающая толпа стала аплодировать тому, кого они На Самом Деле встречали.

− Диего!!! - орали они.
− Эль Матадор! - кричали они.

И когда молдаванин Диего, с забинтованной левой рукой, в салатовых лосинах, треуголке и знамени ЦК ВЛКСМ Гидигича на поясе, стал спускаться по трапу, в воздух полетели головные уборы. Диего, мрачный, и преисполненный решимости, отказался ехать в ресторан на банкет, устроенный в его честь, и сразу велел:

− На корриду.

… и уже спустя час, сидя на самом престижном месте на стадионе, Диего с недоумением смотрел, как по полю бегают какие-то мужчины с копьями, скачут, зачем-то, лошади, носится какой-то идиот с плащом...

− А когда начнется коррида? - сказал он журналистам, записывающим каждое его слово.
− Так она уже идет! - сказали они ему.
− Что? - сказал Диего.
− Вот это групповое изнасилование... - сказал он.
− Это, по-вашему, коррида, - сказал он.
− Да, это коррида, - сказали ему.
− Настоящая испанская коррида, - сказали ему.
− Ха, - сказал Диего.

Еще Диего сказал:

− Ха-ха.
− Ха-ха-ха, - сказал Диего.
− ХАХАХАХАХА, - сказал он.

Встал, и, поправив треуголку, подбежал к ограде. Лихо перепрыгнул ее. Расплющил яйца придурка с мантильей с одного удара ноги сзади, проткнул бандарильос копьем, вырванным из спины быка... Остальные бросились с поля наперегонки. Диего, плюнув им вслед, снял треуголку, и раскланялся перед быком.

− Чистый бой, - сказал он быку.
− Ты и я, - сказал он.
− И никаких копий, ножей, ядов, лошадей, газет, обналичивания, экспресс-чеков, анализов крови, популяризации абортов, прав секс-меньшинств, роста тарифов ЖКХ и прочего дерьма, - сказал он.
− Ты и я, - сказал он.
− Жизнь и смерть, - сказал он.
− Всего и делов-то, - сказал он.
− Каждый бой как последний, - сказал он.
− Каждый бой и есть последний, - сказал он.
− Вот это и есть настоящая коррида, - сказал он.
− Какой она и должна быть, - сказал он.
− Му, - сказал бык.

Глядя друг другу в глаза, враги молча стали сходиться. Молчал стадион. Молчали зрители трансляции. Молчал мир.

Стрекотали камеры...

ХХХ

… спустя каких-то полгода Диего, ставшего самым знаменитым матадором мира, пригласили в королевский дворец. Там улыбчивый и разбитной мужик по имени то ли Хуйлан то ли Карла вручил ему позолоченную ленту, и паспорт на имя подданного Испании, Диего эль Тиру эль Гидигиччо де Фонтанеро.

Это значило, что теперь Диего испанец, дворянин и гражданин Евросоюза.

В жизни матадора это ничего не изменило. Он по-прежнему жил аскетом и по-прежнему выходил на арену сам, с голыми руками. И сражался с быком каждый раз, как последний. Осенью того же года к нему вернулась Ольгуца, бросившая этого занудного говнюка Хосе. Тот оказался ревнивцем и бил ее почем зря. Диего, впрочем, жену тоже бил. Ольгуца отнеслась к этому с пониманием.

− Ну шлюха, шлюха я, - шептала она, когда Диего, поставив ей на спину кувшин с вином, стегал до крови перед тем, как повалить на пол и овладеть.

Чем больше Диего бил и унижал Ольгуцу, тем сильней она в него влюблялась. Так что Диего перестал разговаривать с Ольгуцей и отдавал ей приказания щелчком пальцев. Вскоре Ольгуца кончала от одного лишь щелчка. Она любила сидеть в ногах и Диего и прижиматься щекой к его руке. Кажется, я открыл не только секрет корриды, но и секрет жизни, думал иногда Диего. Он процветал. А слабак Хосе, не выдержав измены Ольгуцы, застрелился. Диего, узнав об этом, лишь усмехнулся и пробормотал непонятную фразу. Что-то вроде «Одесса, вч, стройбат, незапланированный, хули». На поминки он не пошел.

На следующий день его ждала коррида.

udaff.com