армия не присоединится к нему, совершит харакири.

− Я эстет, - вспомнил Мисимеску.

Решил купить лиловую рубаху, и золотую цепочку, и собрался спать. За стеной призывно застонала соседка. Значит, к ней снова пришел мужик из инженерных частей и трахает, понял Мисимеску. Осторожно снял со стены жвачку, которой залепил просверленную карандашом дырку — стены были из гипсокартона, - и осторожно присмотрелся. В это время партнер соседки, возбудившись, бросил девушку на стену, и ринулся на нее в жажде пришпилить, словно бабочку. Но промахнулся, и угодил прямо в дыру в стену

− Агх, - сказал Мисимеску

… Время остановилось. Капали на пол кровь и глаз. Кричала что-то соседка. Ревел ее мужчина. Как прекрасно замершее мгновение, подумал Мисимеску, скрючиваясь на полу, с хером в глазнице...

ХХХ

… спустя месяц лейтенант Мисимеску с черной повязкой на глазу стоял перед надутыми генералами генштаба Молдавии. Те, глядя на доклад, диву давались.

− … если в стране армия, то она должна воевать, - недоуменно говорили он.
− Если армия не воюет, то она просто нож, которым не режут, - поражались они.
− Армия Молдавии должна стремительным броском пройти соседей с запада и востока, словно нож масло, - весьма удивлялись они.
− Пройдя весь земной шар, как войска македонского, две части молдавской рано или поздно воссоединятся, - хмурили брови они.
− Ведь Земля круглая! - вопросительно глядели они друг на друга.
− Даже если мы не в состоянии покорить соседей, мы просто обязаны ошеломить их и напугать, - читали они.

Мисимеску, затаив дыхание, ждал....

Он был одет в мундир, которой спроектировал сам, и который ему пошили за две канистры бензина на центральном рынке Кишинева. Оранжевые лампасы на ярко-синих штанах, мундир салатового цвета, золотые погоны, серебряное шитье, туфли в радугу... Золотая лента на все плечо, с гербом старинного Молдавского княжества. И, конечно, лиловая шелковая рубашка и золотая цепь. И поверх всего этого — роскошный бухарский халат, который Мисимеску отобрал у нелегального мигранта из Азии, когда служил в погранвойсках на реке Прут.

В общем, Мисимеску выглядел как Пиночет, займись тот погонкой верблюдов, или российский культуртрегер.

Многим так и показалось.

− Марат Гельман! - восхищенно воскликнула журналистка «НТВ», примчавшаяся из Москвы снимать репортаж про государственный переворот в Молдавии.
− Марат Гельман! - крикнула она восторженно и помахала Мисимеску сумочкой из толпы.
− Пару слов для программы «Максимум»! - крикнула она.
− А? - сказал с крыши Мисимеску.
− Пару слов... - крикнула она, но крики солдат заглушали ее.
− Че ты пизда там телишься, хуесоска блядь тупорылая, ты че в натуре охуела, тварь тупорылая не слышно ни хуя, - сказал Мисимеску.
− Точно Марат Гелман! - обрадовалась журналистка.

Лейтенант Мисимеску сплюнул и поссал и на журналистку.

− ...чередная акция культурного неповиновения, - счастливо говорила она в камеру, смахивая стекающие по лицу струи.
− … инсталляция и культурная инициатива, - говорила она.

Сверху лилось.

− Ой бля, щас стошнит, - говорила она.

ХХХ

Доклад Мисимеску произвел на Генштаб, - говоря языком армии, - эффект разорвавшейся бомбы.

Военные уже вызывали санитаров, когда Мисимеску, усмехнувшись, достал из портфеля большую бомбу, и взял их всех в заложники. После этого лейтенант потребовал к себе представителей прессы и армию. Первых было больше, ведь армия Молдавии насчитывала всего пять тысяч человек. Им-то Мисимеску и прочитал свое обращение с крыши генштаба. К сожалению, солдаты оказались быдлом. Они не хотели совершать Стремительный бросок на соседей с тем, чтобы с честью погибнуть, покрыв славой знамена Молдавии.

− Братцы, так мы совсем забудем традиции средневековой Молдавии, - с огорчением крикнул солдатам Мисимеску.

Ответом на это был презрительный свист. Мисимеску глубоко вдохнул и понял, что его теория остается теорией, и, чтобы она привлекла в будущем Героев, он сейчас должен умереть как герой. Мисимеску поправил повязку на пустой глазнице, и проверил пульт от взрывного устройства. Солдаты внизу расступились, и несколько крепких парней в кожаных куртках и темных очках выволокли к генштабу мужчину в крови и с синяками.

− Ученый, - узнал беднягу Мисимеску.
− Мисимеску! - жалобно крикнул ученый снизу.
− Одумайтесь, - крикнул он.
− Мы все это придумали спьяну, - крикнул он.
− Ну, про средневековое могущество Молдавии, и все такое, - крикнул он.
− А Штефан, памятник которому стоит в центре Кишинева, был пидором из Калараша! - крикнул ученый.
− Мы его одели в бабский кафтан и слепили скульптуру, на которой даже косы видны! - крикнул он.
− Скульптуру эту мы для Марата Гельмана сделали, для тематической выставки «Пидоры и православие» - крикнул он.
− А на площадь она случайно попала, ее везли, а тут просто бросили, ну все и решили, что так надо, и в центре города ее поставили, - крикнул он.
− Я даже не ученый, - крикнул он плача.
− Так, аферист, - крикнул он.

Мисимеску, сидя на корточках, и заваривая себе чай по японскому ритуалу, презрительно молчал. Даже если мои иллюзии обманчивы, думал он, глядя на саблю и пульт от бомбы, я все равно предан им, как реальности, а раз так, но не более ли они реальны, нежели... Потом Мисимеску запутался, и, чтобы не огорчаться чересчур длинными размышлениями, встал на край крыши и отлил и на ученого Ткачука.

Солдатня бесновалась. Сдерживать их становилось все труднее, и они вот-вот собирались полезть на штурм Генштаба, невзирая на судьбу заложников. Разъяренные чекисты пристрелили внизу ученого и обоссали его труп тоже. Пытаются улестить, подумал Мисима. Крикнул в громкоговоритель:

− Я освобожу заложников лишь в случае, если получу под свое командование всю армию Молдавии...
− … с которой пройду весь мир в великом завоевательном походе! - крикнул он.

Вдруг дверь чердака открылась и на крышу вышел, пошатываясь и жмурясь, крепкий мужик лет тридцати с перегаром и насмешливыми глазами. На нем был скромный мундир лейтенанта молдавской национальной армии. Мисимеску нажал было кнопку пульта, но всмотрелся в мужчину, и увидел, что это известный писатель Лоринков. Его книгу «От Карпат до Черных морей молдавская армия всех сильней» - заказанную Минобороны, и написанную за два дня и пятьсот литров вина, - изучали в Национальной армии Молдавии вместо устава.

− Лоринков, - сказал Мисимеску.
− Почему вы в форме? - спросил Мисимеску?
− А я лейтенант запаса, - сказал Лоринков, и, икнув, сел рядом.
− Выпьем? - сказал он

Мисимеску неодобрительно отказался. Лоринков пожал плечами, достал из-за пазухи грелку, и вылил из нее спирт в церемониальный чайник Мисимеску. Приложился к горлышку. Выдохнул. Вытер слезящиеся глаза. Начал было говорить, потом вспомнил. Встал, расстегнулся, и поссал на всех, кто был внизу - на мертвого ученого Ткачука, СМИ и армию