Наступило время вечернего намаза.

− Му-ама-а-а-а! - завыл муэдзин протяжно.
− Му-а-а-муээээ, - крикнул он с минарета.
− Буэа-э-э-эа! - провыл он.
− Бу-ла-а-ла, - сказал он.
− Бу-э-э-э, - блеванул он.
− Буэ, буэ, - стал он блевать отчаянно.

Двое молдавских беженцев, поручик Лоринков и штабс-капитан Ерну, остановились подле минарета и с интересом прислушивались. Муэдзин этой мечети слыл весьма религиозным господином, и старался подтвердить это реноме, перекричав всех своих коллег по Стамбулу в момент призыва к молитве. Зачастую ему это удавалось. Иногда, как сейчас, например, это заканчивалось тем, что побеждали рвотные позывы из-за чересчур громких криков. Штабс-капитан, кутаясь в куцую шинельку, прошедшую с ним все ужасы восьми Молдо-Приднестровских и пяти Молдо-гражданских войн, сказал:

− Пойдемте, Лоринков.
− Что нам, право, слушать, как блюет этот мудила, - сказал он.
− Сами-то седьмой день не евши, - сказал он.
− Да еще и выглядим так... - сказал он, оглядев себя.
− … что даже паскудные русские шопники из Лалели смотрят на нас свысока, - сказал он.
− Идемте гулять по Истикляль и ковыряться в зубах так, словно мы сыты, - сказал штабс-капитан, пошатывающийся от голода.
− Девочек зацепим, может, спирту выпьем, - сказал он.
− А то в порнографический кинотеатр зайдем, - предложил капитан.
− И пока актеры на экране потрахаются, я вам об интеллектуальном европейском дискурсе расскажу, - сказал штабс-капитан.

Поручик пожал плечами и оглядел коллегу.

Выглядели они и в самом деле неважно. Шинель на штабс-капитане была старая и простреленная в пяти местах, фуражка была потертой, сапоги залатанные. Наград на форме штабс-капитан Ерну не носил, потому что в Стамбуле он их проел. В первую очередь проедались награды... Один лишь значок офицера «Интеллектуальной армии» синел на груди Ерну. Это был череп со скрещенными костями и подпись под ним: «Он слишком много знал». Таким значком украсили форму все бойцы шестой Интеллектуальной армии, которая зимой 2018 года предприняла отчаянный поход на Кишинев. Это, понимал поручик Лоринков, была агония интеллектуального движения Молдавии. Поручик, конечно, тоже принимал участие в том легендарном походе... Закусив губу и чувствуя сильное головокружение, поручик сел у стены минарета. Мимо шли улыбчивые, любезные, набриолиненные, но бесконечно далекие турки. Константинополь, подумал поручик. Они тут беженцев третье тысячелетие видят. А я ведь третий день не жрамши, подумал он. Да уж, спирта бы, подумал он. Штабс-капитан сел рядом, и заботливо, и тревогой, посмотрел на коллегу. Не скопытился бы, подумал Ерну. Бросить тело придется, подумал он, на похороны денег нет. Однако сапоги у него лучше, сапоги надо бы снять, подумал штабс-капитан Ерну.

Закрыв глаза, под равномерные желудочные судороги муэдзина, поручик Лоринков задремал. Снова кровавое солнце Молдавии встало у него перед глазами.

ХХХ

… революцию, как всегда, проспали.

Недовольство населения Молдавии всякого рода интеллектуальной деятельностью назревало медленно, но неотвратимо. Словно виноград на лозе, наливался трудовой молдавский народ ненавистью и яростью против всяких мудаков, которые копошились в своих книжках, в то время, как страна терпела страшные лишения. Двенадцать Молдо-Приднестровских войн не оставили от страны камня на камне. Молдаване ютились в землянках, и их дети спорили с бродячими собаками за право посрать на улице. Продукты в страну сбрасывали с вертолетов гуманитарных миссий. За пачку риса можно было устроить заказное убийство, за литр масла женщины отдавали детей и отказывались от родителей... А за мешок гречки молдавское село Калараш оттрахало в задницу памятник Ленину на потеху телевизионной группе из Москвы, с НТВ, для скандальной программы «Максимум».

Эпидемии чумы, тифа и дизентерии косили страну, несмотря на иконки Евросоюза, развешанные по всем углам, которые теперь были вместо туалетов. Само собой, недовольство зрело. Кто-то да был виноват в том, что случилось.

И это оказались интеллигенты сраные!

Простые люди с ненавистью косились на всяких мудил с ихними книжками, сжимали окровавленные кулаки, шептали «недолго вам, бляди, осталось-то». Как всегда, правительство и особенно чуткие интеллигенты Молдавии, почуяв, откуда ветер дует, приняло меры. Поэт Коля Дабижа стал ходить по Кишиневу в костюме охотника за бродячими собаками, говорил, что книги это изобретение дьявола, и что для того, чтобы жить как в Европе, достаточно трахаться в жопу, жить в смирении, и молиться семь раз в день. Поэт Гриша Виеру публично сжег все свои книги, но большого костра не получилось, потому что книга была одна. Не пережил этого Гриша, утопился, потому что в глубине души верил, будто его детское стихотворение «Ты пизда и я пизда, вместе мы пизда-да-да-да-да» достойно Нобелевской премии... И жил верой в то, что получит ее...

Народ, поддавшись на провокации и призывы, пошел громить Академию Наук и Союз писателей Молдавии. К счастью, попавшийся им на пути академик объяснил, что наукой в Академии Наук Молдавии сроду никто не занимался, и книг в Союзе писателей никто не писал. Так что народ побратался со своими бывшими интеллектуалами, и бросился громить библиотеки. Лоринков, служивший в одной из них, мучительно застонал, вспомнив, как из книг вырывали страницы за страницей, как прокалывали в обложках дыры...

− Маркес хуяркес, - смеялся комиссар.
− Апдайк шмапдайк, - кричал он.

И быдло танцевало около костров с книгами... На комиссаре были надеты крест-накрест две ленты цвета национального флага Молдавии. На одной было написано «Выпускник-2010», на другой «От скорбящего коллектива». Комиссар был подозрительно гладко выбрит, и Лоринков признал в нем главу местного районного совета культуры по фамилии Валериу Реница.

− Как же так?! - крикнул ему Лоринков.
− Вы же сами... - крикнул он.
− Надо быть ближе к народу, - сказал комиссар виновато.

После чего подобрал с земли книгу Хеллера и швырнул в огонь. «Портрет художника в старости», подумал, страдая, Лоринков. С другой стороны, херня же, подумал он. Но потом увидел, что горит «Вообрази себе картину». Кровь бросилась Лоринкову в голову, глаза застила тьма... Когда он очнулся, то увидел себя словно со стороны. Сидел он на груди комиссара, и вырывал из нее сердце руками. Причем, у него получалось...

… после погромов, расстрелов и публичных казней всех интеллигентов — в которые, в конце концов, стали зачислять всех, кто умел читать и считать до пяти, - в Молдавии начались чистки на предприятиях. Ну, на двух оставшихся: кожевенном заводе, где обрабатывали шкуры бродячих собак и расстрелянных интеллигентов, и на фабрике по производству презервативов из собачьих кишок. Враги государства были также изобличены в единственном вузе страны, в Институте проститутских девиц, готовившем кадры для лучших борделей Европы. Оказалось, - передавали в очередях шепотом, - что даже преподаватели института