еще с малолетства! - кричал он.
− Назвать... ну, к примеру... детские сады! - кричал он.
− Сады, - смеялся Ерну.
− Это вроде как сельское хозяйство, - говорил он.
− Так мы и будем садовники! - орал Лоринков.
− Только мы вырастим не сад, а новое поколение Читающих людей, - говорил он.
− Читающих и потому думающих! - восклицал он.
− Что погубило Молдавию?! - говорил он.
− Вши-с и молдаване-с, - отвечал штабс-капитан Ерну, деловито уплетающий борщ.
− Нет, нет! - мотал головой Лоринков и выпивал еще рюмашку.
− Без-гра-мот-но-сть! - говорил он.
− Я вижу прекрасное будущее этой несчастной пока страны, - говорил он, встав.
− Сядьте, поручик, - говорил штабс-капитан.
− Я вижу цветущие сады, людные библиотеки, умных, воспитанных людей, которые не харчат на улицах, - говорил Лоринков.
− Работающий водопровод, очистные сооружения, приличный общественный транспорт, отсутствие пидаров на улицах, - говорил он.
− Чистые подъезды, ровные дороги, аккуратные мусорные баки, которые убирают каждое утро, - говорил он.
− Ну, батенька, это все еще в незапамятном 1989 году пропало, - сказал Ерну.
− Кушайте селедочку, - сказал он.
− Селедочка хороша, - сказал он.
− Все это я вижу в Молдавии, - сказал Лоринков.
− Сумасшедший, - сказал Ерну.
− Нет уже никакой Молдавии, - сказал штабс-капитан Ерну.
− Будет, - упрямо сказал поручик Лоринков.

В это время за соседним столиком кто-то отрывисто рассмеялся. Хохотала семейка российских буржуа, которых Лоринков ненавидел. За их сытость, за равнодушие, за паспорта, по которым в ЕС без визы пускают... Буржуа было человек десять, в шортах, с «Кэнонами», чековыми книжками, в меховых шапках, несмотря на август...

− От чего смеяться-с изволите-с? - спросил поручик краснорожего отца семейства.
− Вот вы, офицер, все талдычите, Молдавия, будущее, шмудущее, - сказал краснорожий, утирая вялые угро-финские губы салфеткой.
− А я думаю, как же смешно и нелепо выглядит этот ваш.... проект, - сказал краснорожий.
− Полагаю, это утопия и бредни, - сказал он.
− Да еще и так много наговорили! - сказал он.
− Отчего-с, даже письменно в манифест-с оформил, - сказал Лоринков.
− Целую простыню накатали! - сказал краснорожий.
− Да я таких могу за день левой рукой сотню накатать, - сказал он.
− Я... да как вы... - сказал Лоринков, и потянулся к пистолету.

Штабс-капитан Ерну встал, и, не размахиваясь, полоснул боевым топориком по правой руке туриста. Та отпала, как сухой лист. Брызнула кровь. Завизжали женщины.

− Ну так иди, и катай, пидор, - сказал штабс-капитан.

ХХХ

… Ужин продолжался.

− Братец, любезный, - сказал Лоринков.
− Что, братец? - спросил Ерну, и поднял лицо от борща.

От горячего шрамы на лице штабс-капитана — его бичевали за спрятанную под кроватью в лагере книгу Деррида, - стали багровыми. Лоринков вытер слезу, и махнул рукой. Собравшиеся в ресторане не обращали на них никакого внимания. «Рижанс» шумел блядьми, выпивкой, звоном посуды, и, казалось, что звук этот никогда и не пропадал уже целый век, и что его записал на граммофон еще Вертинский, бившийся здесь в истериках, и поставил сейчас за ширмой Ахмет, расторопный Ахмет...

− Ахмет, еще водки! - крикнул штабс-капитан.
− Лоринков, - склонился он к осоловевшему поручику.
− Хватит сопли жевать, есть предложение, - сказал он.
− Бросаем все, и едем в Румынию, по приглашению театра города Клуж, - сказал Ерну.
− Они там принимают эмигрантов, недобитков интеллектуальных, - сказал Ерну, усмехнувшись.
− Типа нас, - сказал он горько.
− В Клуж, - сказал Лоринков.
− А что я там делать буду? - сказал он.
− Пьесы писать, про Ленина, - сказал Ерну жестко.
− И не выебываться, - сказал он.
− Переломите себя, хватит святого из себя строить, - сказал он.
− Ради собственной задницы можно и дерьмовые восточноевропейские пьесы про ужасы советского прошлого пописать, - сказал он.
− В Молдавии все потеряно, очнитесь, - сказал он.
− У меня деньги, паспорта фальшивые, моторная лодка отбывает завтра, с причала Эминемю, - сказал он.
− А как же... - сказал Лоринков.
− Соратники, - сказал он.
− Каждый сам за себя, - сказал Ерну жестко.
− Решайте прямо сейчас, - сказал он.
− Экий вы.. - сказал Лоринков.
− Я думал, все молдаване размазни, - сказал он.
− Так молдаване и есть размазни, - сказал Ерну.
− Но я румын, а вы русский, - сказал он.
− Так что не хер телиться, - сказал он.
− Да или нет? - сказал он.
− Да, - сказал Лоринков.

После этого офицеры стали пить, и пили крепко. Зажав в углу шлюшек из Украины, Лоринков и Ерну заставили тех читать вслух из букваря, гоняли Ахмета за водкой, и вообще безобразничали. К расшумевшимся мужчинам подошла красивая женщина в дорогом платье и голодным взглядом. Это была бывшая министр культуры Молдавии Корина Фусу, и отношение к ней у эмигрантов было неоднозначным. С одной стороны она была министром культуры, с другой - не умела читать.

− Господа, не желаете ли бумажную розу? - сказала она неловко краснея.
− Бери ее, Володя, - сказал беспечно штабс-капитан Ерну.
− Сегодня все можно, - сказал он.
− Отчего же нет, - сказал Лоринков.

Фусу думала, что у них с Лоринковым роман. Это значило, что он приходил потрахать ее пьяным в кредит... Они отошли за занавеси и дама, краснея, позволила поручику вынуть из себя бумажную розу, после чего занять собой освободившееся место. Меланхолично двигаясь, и прощаясь с эмиграцией, Лоринков жадно вдохнул запах оголодавшей пизды.

− Любимый мой, - шепотом сказала Корина.
− Я все знаю, не езжайте никуда! - сказала она .
− О-о-о, - сказал Лоринков.
− Этот Ерну чудовище, он говорит женщинам ужасные вещи, - сказала она.
− У-у-у, - сказал Лоринков.
− Поструктурализм, экзогамия, экзистенциализм, - сказала она.
− Он оригинал, - сказал Лоринков.
− Что вам та Румыния, возвращайтесь на родину, - сказала Фусу.
− У меня связи с Кишиневом, - сказала она.
− ЧТО? - сказал Лоринков и остановился.
− Да трахайте же! - сказала Фусу.
− Можно подумать, вы не в курсе, что в эмиграции каждый второй стукач, - сказала она.
− Верно, - сказал Лоринков и задвигался.
− Министерство репатриации обеспечит вам безопасность, если вы покаетесь, - сказала Корина.
− … И поставите в революционном театре Кишинева Аутентичную Молдавскую Пьесу, - сказала она.
− Это как? - спросил Лоринков.
− Ну, они хотят чтобы там было про цыган, и чтоб молдаване, и кибитки, и обязательно Кустурица, и чтобы это было очень по-доброму, - сказала она.
− В общем, все на ваше усмотрение, главное условие, чтобы была кобыла, - сказала Корина.
− И чтобы ее звали Икибуца, это в честь дочери какого-то бонзы, девчонка умерла от дифтерита, - сказала Корина.
− И чтобы Обязательно по-доброму, - сказала она.