Диверсант Василика примерил на себя пояс смертника и покрутился перед зеркалом. Пояс Василике шел. Он был красивый как молдаванин на своей свадьбе или своих похоронах. Он был широкий, словно душа русского народа. Еще он был расшит золотом и серебром и украшен большой надписью «Братскому русскому народу от жителей евроинтегрированной Молдавии». Диверсант Петрика с улыбкой смотрел на друга. Он предпочел взрывной жилет, так называемую куртку смертника. В принципе, выбор взрывного устройства особого значения не имел, лишь бы взрывалось. Инструктор в тренировочном лагере так им и объяснял, вспомнил Василика.

− Запомните, молдаванчики, - говорил инструктор.
− Главное в нашем бизнесе это Путь и умение видеть его, - говорил он.
− Подобно тому, как лучшие фехтовальщики мира к концу жизни отказывались от мечей и сражались чем под руку попадется... - говорил он.
− … хороший террорист может произвести теракт на ровном месте, чем угодно и как угодно, - говорил он.
− И история с Моисеем и его египетскими жабами отличное тому подтверждение, - говорил он.
− Ну хватит лодырничать, животные, - говорил он.
− За Молдову, за евроинтеграцию, за священные ценности европейсокго молдавского народа... - командовал он.
− … в говно шагом марш! - говорил он.

После чего парни — двадцать отборных добровольцев, - с глубоким вдохом уходили на дно деревенского сортира с головой. Это была отработка приема «откуда-не-ждали», о котором инструктор прочитал в какой-то книжке про древних японцев. Будто бы карлик-нинзя затаился на дне деревенского толчка с копьем в руке и дыхательной трубкой во рту — и тут важно не перепутать, уже знали по опыту курсанты, - и дождался, когда на этот толчок сядет влиятельный и могущественный даймё. Ну, председатель района, если по-молдавски. И когда дайме присел, - говорил инструктор, вращая глазами, словно древний японский демон, - карлик-убийца проткнул его копьем, а сам ушел камнем на дно. Охране и в голову не пришло искать убийцу в яме со зловонной жижей...

История была красивой, но вызывала массу вопросов. Ну например... Как долго пришлось карлику-нинзя ждать влиятельного председателя древнеяпонского района? Откуда он знал, что даймё этот все-таки придет? Как был вычислен один из тысяч деревенских толчков Японии как место, куда все-таки придет даймё, и не просто придет, а еще и сядет? Наконец, оставался самый важный вопрос.

− Скажите, инструктор, - вежливо гудел в дыхательную трубку со дна выгребной ямы Василика.
− Как именно карлик-убийца понял, что даймё садится на толчок? - говорил Василика.
− Ведь отсюда не видно ни черта!, - восклицал он и кашлял, потому что фекалии попадали при криках в трубку.
− Сейчас объясню на практике, - говорил инструктор.

После этого курсанты, замершие на дне этого, - как называл его инструктор, - Мертвого моря, слышали плеск. Будто что-то тяжелое падало на поверхность выгребной ямы... Все становилось понятно, а у курсанта Биешу сработал рефлекс действовать по звуку, который вырабатывается у всякого, кто живет в тренировочном лагере диверсантов. Поэтому он вскочил с торжествующим криком и пронзил присевшего над ямой инструктора тяжелым копьем из стали. Так организация потеряла двух человек. Копье вылезло у инструктора из глотки, а курсант Биешу захлебнулся, потому что начал кричать еще до того, как всплыл на поверхность.... Парней похоронили на пригорке, и установили над ними красивый железный крест.

− Мы никогда не забудем тех, кто пал во время подготовки к Великому Мщению, - сказал идеолог лагеря.
− Их подвиг приравнивается к гибели в бою, - сказал он.
− А теперь споем, - негромко сказал он.

Ребята взяли друг друга за руки и запели.

− Я хотел бы остаться с тобой, просто остаться с тобой, - пели они.
− Но высокая в небе звезда, - выводили они под яркими звездами Молдавии.
− Зовет меня в путь, - плакали они, обнявшись.
− Группа крови-и-и, на рукаве, - пели они, обнявшись еще крепче, по-товарищески.
− Мой порядковый номер на рукаве, - целовали они друг друга в щеки по-дружески.
− Помоги мне остаться в бою, - скулили они, и некоторые уже начинали лапать друг друга.

Кто знает, чем бы кончились поминки, если бы не инструктор по Русской Ментальности, которого недолюбливал весь лагерь. Во-первых, он был русский, но кто лучше русского мог бы рассказать об устройстве этого мерзкого народа?!. Во-вторых, он был пьяный, и это была такая же постоянная величина как то, что он был русский.

То есть, пьяным и русским инструктор Лоринков был всегда.

− Что это вы делаете, пидоры?! - крикнул он.
− Прекратите, немедленно, пидоры, - рявкнул он.
− Отставить, пидоры! - скомандовал он.

Курсанты смущенно отстранились друг от друга вытирая щеки и губы. Инструктор, пошатываясь, оглядел могильные холмики и отлил на них — как он сам позже утверждал, по старинному русскому обычаю, - и велел курсантам бежать кросс в 40 километров. Инструктору никто не перечил, потому что руководство лагеря возлагало на него большие надежды. Правительство Молдавии было уверено, что именно ренегат Лоринков широко распахнет перед диверсантами дверь в загадочную русскую душу. И именно благодаря этому парни, будучи незамеченными и не вызывая вопросов, сумеют совершить то, к чему их долго готовили в лагере диверсантов...

− Русская душа, - говорил задумчиво Лоринков, поиграв на флейте у костра.
− Я блядь сказал русская душа, - сказал он.

Курсанты виновато отняли руки от ушей. Слушать флейту в исполнении Лоринкова было невыносимо, но он увидел такой эпизод в каком-то американском фильме, и с тех пор играл на флейте у костра перед каждой лекцией.

− Многие считают, что русская душа это такая химера, - сказал Лоринков.
− Ну зверь такой с крыльями летучей мыши и мордочкой еврейской художницы Лены Хейдиз, которая обожала рисовать картины о химере русской души, - сказал Лоринков.
− Что, животные, не понимаете культурных пластов блядь? - спросил он.
− Хуесосы, ебана, - сказал он.
− Чмолоты, - сказал он с гордостью, потому что считал себя единственным уцелевшим носителем русского языка, знающим как правильно произносить «чмо» во множественном числе.
− Эль кретинос, - добавил он, потому что учил испанский.

Курсанты Молдавии — страны, отменившей среднее образование еще двадцать лет назад, - виновато молчали. К тому же, - как им объяснили, - что учитель просто обязан унижать ученика, издеваться над ним, бить его, оскорблять... По крайней мере, такое Лоринков тоже видел в каком-то американском фильме.

− Но вернемся к загадочной русской душе, - вернулся к загадочной русской душе инструктор Лоринков.
− По мнению интеллигенции, во многом породившей химеру русской души, эта самая душа есть не что иное, как химера, - объяснял он.
− Что есть это утверждение? - сказал Лоринков.
− Оно само есть не больше, чем химера, - говорил Лоринков.
− Такая же, как интеллигенция, ее породившая, - сказал он.