равно демонстрируем загадку русской души, заставляя их приезжать на каждый День Победы так, словно они тоже кого-то победили, - сказал диктор.
− Итак, боевая повозка типа «каруца», - сказал голос.

Петрика и Василика обнялись. Наконец-то я отомщу за отца, подумал Василика. Наконец-то мои мигрени прекратятся, подумал Петрика. Парни подняли голову, дернули за вожжи, и лошади трусцой, - словно грустный одышливый Басилашвили в фильме про осень и марафон, - побежали по булыжнику Красной площади...

… на трибуне президент Путин и премьер Медведев играли в крестики нолики, эстонский премьер пил кофе, китаец и француз тискали немку, и только президент Туркмении цокал языком, восторженно глядя на Парад.

− Молдаван, поди сюда, - сказал Медведев.
− Да, ваше сия... коллега, - сказал Фелат.
− Вина-то привез? - спросил Медведев.
− Вы же запретили, - сказал Фелат.
− Да, - сказал Медведев.
− Но ты все равно же должен привезти, - сказал он.
− Вот такие мы блядь загадочные, - сказал Медведев.

Фелат достал из сумки три пластиковые бутылки с вином. Разлил по стаканчикам. Вспомнил некстати лекции Лоринкова насчет русской души. А ведь прав, стервец, подумал Фелат. Президенты чокнулись. Звона не было, стаканчики были дешевые, пластиковые...

− За Победу! - сказал Медведев.
− За нашу победу! - сказал значительно Фелат.
− Ты прям как Штирлиц, - сказал Путин.
− А как Штирлиц только я, - сказал он.
− Ты все понял? - сказал он.
− Я все понял, - сказал Фелат и отдал бумажник.

Президенты выпили В это время боевая повозка с молдавским флагом вдруг нарушила строй. Лошади встали на дыбы. Понеслись прямо к трибуне. Закричала охрана. Засуетились журналисты. Защелкали выстрелы. Фелат глубоко вдохнул, посмотрел в небо, а потом на часы, потому что хотел знать точное время происшествия. Часов не было... Пока Фелат вспомнил, что давно уже перевесил часы с левой руки на правую, - чтобы быть похожим на Путина, - его пристрелил кто-то из охраны Обамы.

Повозка была уже в паре метров, и люди, визжа, метались по трибуне...

Потом на Красной площади расцвел громадный оранжевый шар. На то, что было внизу, смотреть стало не интересно. Шар опал... За ним наверху расцветали знамена и радуги. Заиграла печальная, пронзительная, - словно скулеж брошенной девушки, плачущей в одиночестве, - труба. Погасло небо и в почерневшей атмосфере зажглись, то там, то здесь, звезды.

И над осиротевшим без Солнца миром грустно запела свою ночную песнь Луна.

ХХХ

… Глядя на полную Луну в окне поезда, бывший смертник Петрика закрыл дверь в купе, и спрятал пистолет под подушку. Снял с себя жилет смертника, который был, на самом деле, бронежилетом. Вынул из пакета одну из бутылок с вином, подобранную в суматохе на усыпанной телами и обрывками тел трибуне. Отвинтил горлышко. Выпил половину и закурил. Выстрелил в сунувшегося в купе проводника, сбросил тело в окно и уже наверняка закрыл дверь.

− Не предатель, не трус, но сверхчеловек, - прошептал он, вспомнив лекции Лоринкова о русских сверхлюдях.
− Смерть смертию поправ, - прошептал он со слезами на глазах.
− Яко Иисус, - выпил он вина еще.

Надел наушники и включил плеер.

− Весь мир следил за тем, как мы уходим, - пронзительно запела любимая певица диверсанта, Мара.
− Как вспарывали стены самолеты, - подвывал Петрика кумиру.

Допил вино, погасил сигарету. Глядя на мелькающие столбы, ждал встречи с родиной. Он нужен ей живым, знал Петрика. А мстить некому, потому что из всех курсантов он остался один, премьер погиб, а инструктор Лоринков вечно пьян. Значит, свободен, подумал Петрика. Думая об этом, он уснул. Когда поезд подъезжал к границе с Украиной, - погрузившейся в траур из-за гибели президента, - пограничники нашли Петрику уже остывшим.

Инструктор Лоринков подмешал в вино яду для верности.

udaff.com