− А, Максим, - сказал он.
− Ничего так, я бы вдул, - сказал он.
− Когда я уйду, то стану ветром, - напел он.
− Щелк-щелк, - заскрежетали зубами крысы, потому что пел Лоринков отвратительно.
− Молчу-молчу, - поднял Лоринков руки и улыбнулся.
− А можете для души сбацать чего-то? - сказал Лоринков.
− Ну там, «Весь мир следил за тем как мы уходим», - сказал Лоринков.
− Мара, певичка моя любимая, - сказал он.
− Напеть? - спросил он.

Костика, играя на свирели, отчаянно помотал головой. Не хватало из-за придурка этого еще погибнуть в зубах крыс раньше времени, подумал Костика. Попробовал наиграть песню певички Мары. Получалось неплохо. Крысы встали на задние лапки, и стал покачиваться в ритм, помахивая хвостиками. Ну, чисто дети на рок-фестивале в Раменском, подумал с умилением Москович.

− Москович, взгляните на мои погоны, - сказал самодовольно Лоринков.
− Меня произвели в маршалы и главнокомандующие молдавской армии, - сказал он.
− За то, что я избавлю город от крыс, - сказал он.
− Как вам форма? - сказал он.

Москович снова заплакал. Как и все молдаване, он был неравнодушен к шитью золотом и чинам. К тому же, что-то в тоне Лоринкова давало ему основания полагать, что пьяница несчастный не врет. Погоны и впрямь были маршальские.

− Вот, выторговал, - сказал Лоринков, сияя.
− Так что вы теперь обязаны мне подчиняться, потому что вы лейтенант запаса, - сказал он.
− А я целый маршал! - сказал он.
− Каково? - сказал он, любуясь эполетами.
− … - пожал плечами Костика.
− А теперь слушай мою команду, - сказал Лоринков.
− Вы играете, я открываю двери церкви и мы с вами идем, - сказал Лоринков, направляясь к дверям.
− Выходим из города, и направляемся к водной преграде типа река, - сказал Лоринков, с наслаждением выражаясь, как самый настоящий маршал.

Ну, как выражаются маршалы в понимании Лоринкова, который ушел на военных сборах в запой, конечно.

− У водной преграды типа река, обозначенной на картах условным названием типа Бык, - продолжил Лоринков.
− Вы становитесь на обрыв и перестаете играть, - сказал он.

Москович поднял удивленно брови.

− У вас все равно нет выбора, - сказал Лоринков.
− И извините, что я вас так жестоко обманул, - сказал Лоринков.
− Нет в правительственном гараже давно уже «мерседесов», - сказал он.
− Да и лобки здесь уже давно никто не бреет, - сказал он.
− А теперь давайте что-нибудь бравурное, - сказал Лоринков.
− Что-то бодрое, пафосное, про родину, и чтоб всех тошнило, - сказал Лоринков

Москович кивнул и заиграл «Осень» группы ДДТ.

ХХХ

… процессия, шествовавшая по городу, производила впечатление какого-то сумасшедшего праздника индуистов, помноженного на молдавский военный парад и римский триумф. В роли триумфатора выступал — с обидой подумал Москович — сам Лоринков. Он шествовал впереди колонны, держа в руках шест со статуей Мадонны, который подобрал у католической церкви. Москович вспомнил, как писатель прошептал, подбирая шест.

− А-у-тен-тич-но...

Весь в золоте, с орденами и погонами как у Багратиона на картинках в учебниках истории для седьмых классов, Лоринков блистал. Немногие уцелевшие дамы бросали ему из окон промерзших пятиэтажек трусики, девицы визжали, отцы семейств аплодировали. Лоринков, морщась, снимал с лица трусики. Белье пахло... В общем, сволочь Лоринков украл себе все лавры, подумал с обидой Москович.

Сам Москович был похож на пленного румынского флейтиста, которого на машине времени перенесли в начало эры, заковали в цепи и велели тащиться по Риму за повозкой императора Траяна, наигрывая песни цыганского оркестра. Ну, и, наконец, крысы. За маршалом Лоринковым и музыкантом Московичем ползла живая меховая река. Страшная, стремительная и смертельно опасная...

Крысы уходили из города.

… уже у реки Москович понял, наконец, план Лоринкова. Чудесный план, если, конечно, не принимать во внимание, что ради его осуществления жертвуют им, Московичем! Крысы пойдут за ним в реку и будут тонуть, понял Москович. Правда, утонет и он... С другой стороны, выпрямил вдруг спину музыкант, он и правда избавит Родину от смертельной опасности. И войдет в историю страны героем! Так что Москович взглянул последний раз на небо, и решительно направился к воде. Как вдруг с удивлением почувствовал, что его держит за руку Лоринков.

− Куда собрались, Москович? - спросил Лоринков.
− В воду, - ответил, недоумевая, Москович.
− А зачем? - спросил, недоумевая, Лоринков.
− Я раскусил ваш план, - сказал, волнуясь, Москович.
− Крысы пойдут за мной в реку и утонут! - сказал он.
− И я утону... - сказал он.
− Вы решили пожертвовать мной, - сказал он.
− Мне плевать, - сказал он.
− Я спасу страну! - сказал он.
− Пусть ценой жизни! - сказал он.
− Ай, блядь, - взвизгнул Лоринков.
− Да играйте же снова! - рявкнул он на музыканта, стряхивая с сапога с царскими орлами вцепившуюся в носок крысу.
− Москович, Москович, - сказал он добродушно, когда свирель снова заиграла.
− Какой вы впечатлительный и эмоциональный, - сказал он.
− А еще лох... - сказал он.
− Как все молдаване, впрочем, - сказал он.
− Вот утопим мы крыс, - сказал он.
− А на что мы с вами жить будем? - сказал он.
− Не будем мы их топить, - сказал он.
− Погуляем сутки, да вернемся в город, крысы за нами вернутся, - сказал он, - и нас снова попросят спасти страну.
− Так мы и будем делать регулярно, - сказал он, - спасать страну, но не окончательно.
− Потому что как только мы ее спасем окончательно, - сказал он, - молдаване окончательно кинут нас с наградой, пенсиями и благодарностью.
− Вам все понятно, Москович? - сказал он.

Москович, раздувая щеки, кивнул. Дождался, пока Лоринков отвернется... Отскочил в сторону, и бросил свирель в воду. Прыгнул туда сам. Скрестил руки на груди. Стал глядеть на то, как медленно подбираются к нему недоумевающие крысы.

− Молдаване... - со вздохом сказал Лоринков, оборачиваясь.
− Все через жопу, - сказал он, отбегая.
− Все не продуманно, - сказал он, карабкаясь на дерево.
− Никакого блядь плана, - сказал он, усевшись на верхушке.

На дереве Лоринков стал похож на сбежавшего из цирка атлета, который прихватил сюртук шталмейстера. Вцепившись в ствол левой рукой, Лоринков поднес правую к глазам козырьком, чтобы не слепило Солнце.

Музыкант погибает, как идиот, подумал Лоринков.

Но не смог не признать, что зрелище перед ним разворачивалось величественное... Крысы, одна за другой, начали прыгать в воду, с остервенением подгребая к Костике. Многих уносило течение, они тонули... Самые упорные доплывали к музыканту и впивались в его тело молдаванина острыми, как бритва, зубами, захлебывались в крови и вода. Серая, шевелящаяся масса текла в реку несколько часов...

Лоринков потерял Костику под массой крыс из виду почти сразу. Но перед тем, как она окончательно