− Залупашка, сюда!
− Залупашка, туда!
− Залупашка, воды и булавок!
− Залупашка, а теперь фату!
− Залупашка, ноги в руки и бегом!

И когда бедняжка Залупашка, приняв буквально идиому, перекочевавшую в молдавский язык из русского в ходе многовекового гнета, разрушенного ветром национал-освободительных движений лишь в конце 20 века, - как красиво говаривал учитель Лупу, - взяла ноги в руки и попробовала идти, смеялась вся деревня. Хохотали до слез все, а особенно мамаша Залупашка и две ее сестрицы. Конечно, не родные они были девчонке: настоящая мать Залупашки, Вера Павличенку, давно уже работала в Италии горничной, выносила горшки из-под какой-то старой итальянской дебилки, да присылала домой каждый месяц по триста евро. За это отец Залупашки не гнал ее из дому, кормил — пусть плохо и нерегулярно, - и давал приют. Да, это была его родная дочь, но толку в ней не было никакого. Ведь Залупашка была дурочкой. Разговаривала она плохо. Скорее, мычала. Да, грудь у ней была тяжелая, наливная, но ноги — толстыми и короткими. Это, в принципе, не портило ее обычную для сельской местности фигуру, но Залупашка была обычно так грязна и замарана, что трогать ее брезговали даже изголодавшиеся по бабам — те ошивались в Европах да Подмосковьях — молдавские мужики. Девушке было пятнадцать лет, она пасла сельскую скотину — и колхозную, и частную, да еще и стада зажиточного фермера Плахотнюка, - и была очень несчастна. Как это часто бывает с детьми от родственных браков, - отец Залупашки был троюродным братом ее матери, что для молдавской деревни дело нормальное, - она немножко приволакивала ногу. Но, конечно, мечтала о принце. Ведь Залупашка была девушкой. А всякая девушка,- даже если она приволакивает ногу, и пасет скот, - мечтает, что рано или поздно компанию ей составит настоящий принц. Залупашка так и мечтала.

− Вот поведу я отару овец на пастбище, - думала она, потому что думать у ней выходило складнее, чем говорить.
− А навстречу мне Он, - думала она.
− Красивый, стройный, как Фэт-Фрумос, - воображала Залупашка.
− Обязательно в костюме и чтобы очки были, - думала она.
− Ну, конечно, без недостатков, - соглашалась про себя Залупашка.
− Пусть... ну, пусть, к примеру, он приволакивает ногу, как я, - придумывала Залупашка недостаток для своего принца.
− И вот он подходит ко мне, волоча ногу, берет меня за руку, и мы идем вместе пасти овец, приволакивая каждый свою ногу, - мечтала Залупашка.
− Отныне вместе и навсегда, - обрекала она себя и принца на бессмертие.

История была такой красивой и от нее так сладко щемило сердце, что Залупашка думала даже записать ее. Да вот, беда. Писать девушка так и не научилась, потому что ее со второго класса забирали со школы в поле. Табак убирать, кукурузу сеять, еду готовить. А когда в доме появилась новая женщина - злая ведьма Аурика Патрунджел, - житься бедной Залупашке не стало. У новой жены отца были свои дочери, так что несчастной Залупашке доставались одни ошметки, да объедки. Мучилась она страшно. Недоедала, мерзла, плакала... Работала за троих. Поэтому сельчане и прозвали ее как киноактрису О. Орлову из одноименного фильма про такую же девушку — Залупашка...

А на самом деле звали ее Настика.

ХХХ

− Залупашка, ну ты и дура! - отхохотавшись, сказал учитель Лупу.
− Руки в ноги это такой словесный оборот, - сказал он, поправив очки.
− Это, буквально, идиома, - сказал он важно.
− Перекочевала она в молдавский язык из русского в ходе многовекового гнета, - продолжил учитель Лупу.
− … разрушенного ветром национал-освободительных движений лишь в конце 20 века! - воскликнул он.

Все, кто были в комнате, помолчали, как на похоронах или торжественной паузе в честь жертв советских репрессий — БАМов всяких, целины... Потом продолжили наряжать невесту. В комнате были одни женщины. Ну, не считая учителя Лупу. Но тот был настолько самовлюбленным, - знали все в селе, - что при нем можно было свободно раздеваться. Все равно учителя Лупу возбуждал только один человек на свете. И это был учитель Лупу. Поэтому подружки невесты легко и непринужденно одевали счастливицу прямо при учителе. Тем более, что тот всегда много и забавно болтал, скрашивая времяпровождение в ожидании вечерней свадьбы, танцев, и драки... Залупашка, всхлипнув, встала и потерла бок.

− Принеси обувь, - зло сказала ей мачеха Патрунджел.

Выдавали замуж ее старшую дочь, так что Аурика нервничала. Отобьют ли новобрачные кредит, который взяли под свадьбу в банке столицы, беспокоилась Аурика. Кредит так и назывался «Свадебный». Процент был небольшой — всего -то сорок годовых...

Залупашка принесла сапожки. Красивые, ярко-розовые, в блестках. Они удачно гармонировали с поясом — семицветным, присыпанном позолотой, маленькими зеркальными бусами и даже булавками (искали все, что блестит). Ну и само платье — шикарное, турецкое, с открытой грудью, открытой спиной, открытым задом и слегка прикрытым лобком, - вызывало в молдавской деревне настоящие волны самоубийств среди незамужних девушек. Все невесты села хотели такое платье. А вот хер вам на воротник, думала Аурика злорадно. Ведь платье это ей прислала из Турции дальняя родственница, которая трудилась там в министерстве контрразведки и секретных материалов. Так она писала, по крайней мере, в редких открытках на родину. По английски министерство называлось «Official Brothel of Izmir». Такие оттиски, по крайней мере, стояли на конвертах...

В комнате что-то хлопнуло, и Аурика отвлеклась от завистливых мыслей о судьбе родственницы. Что там? Ну, конечно, Залупашка! Идиотка разбила вазу... Внезапно все напряжение, скопившееся в Аурике за месяцы подготовке к свадьбе дочери, хлынуло из нее диким криком.

− Как же достала ты меня, тварь ты поганая! - кричала Аурика падчерице.
− Лопни твои глаза, пидараска ты ебанная, - говорила Аурика, избивая девчонку.
− Разрази тебя гром, паскудница вшивая, - говорила она.
− Сдохни и разорвись пополам, пизда небритая! - восклицала она.

Комната, замерев, слушала. Собак и Залупашку били и ругали часто. Но сегодня Аурика блистала. Учитель Лупу, поправив очки, объяснял тем, кто поближе, что молдаване не ругались матом и не пили водки, пока в Бессарабию не пришли русские. После этого пить водку и ругаться матом в стране стали даже евреи...

− Вот такая хуйня, - добавлял учитель Лупу.

ХХХ

− ... Бум, бумц, бумц, бумц! - играла веселая музыка оркестра, приглашенного из города.

Залупашка с тоской поглядела во двор, где топтались люди. В декабре земля померзла, но из-за того, что топтали ее сотни ног, постепенно двор превратился в месиво. На грязь бросили доски, и сельчане старались танцевать на них. Раздавались радостные протяжные крики, какими в Молдавии приветствуют свадьбы и указы о назначениях в государственном аппарате. Взлетали в небо шапки. Люди танцевали хороводы и просто медляки. Праздник был в самом разгаре.

− А сейчас — сказал солист, - подарок для невесты