а не по-русски матерно, как ребята.
Расист! - врали в ответ молодые люди, потому что расисты же они все белые и в пробковых шлемах, а не черножопые и кучерявые, как этот самый другой пидор.
За славянский союз, за РОД! - кричали они.
Суки! - кричал фотограф, и тут он, может и был прав, и снимал своих обидчиков прямо по ходу избиения.
Я известный фотограф! - кричал он.
Я выкладываю ваши фото в Сеть! - вопил он.
Да хоть себе в сраку! - орали молодые люди.
Что за сеть такая? - подумал Лоринков, подзабывший русский язык.
Получи, пидор! - кричали молодчики, избивая бедолагу-фотографа
Так вот вы какие, Москва и москвичи, - думал Лоринков.
Славянские унтерменши! - визжал, отплевываясь кровью, фотограф.
Как все сложно у них тут в Москве, - подумал Лоринков.
Нет, начну, пожалуй, с Зеленограда, - подумал он.
Сразу внутрь Садового селиться не стоит, я еще многого не знаю, не понимаю - подумал он.
Мне нужно больше узнать о культуре этого народа, его истории, стереотипах, мифологемах сознания, - подумал он.
О его парадигмах, его бинарной модуляционности, - подумал он.

На лужайке в это время хозяин-фотограф уже стоял на коленях, а нападавшие, окружив несчастного, били его ногами с разбегу. Звери, подумал Лоринков. Перекрестился. Выкрикнул в окно:

По голове, по голове целься!

Ведь если молодые люди убьют фотографа, знал Лоринков, ему не придется брать грех на душу и самому убивать. Прораб был добрый молдаванин, и никому не желал добра. Так что он просто стал подзуживать нападавших.

Так его, пидара! - кричал Лоринков.
По голове ему, по пархатой! - кричал он.
Теперь по почке поддай! - советовал он.
Фотоаппарат ему в сраку! - вопил он, войдя в раж.

Молодежь неукоснительно следовала советам.

Спустя пару минут с хозяином дачи все было закончено. Фотокамера, пощелкивая, передавала фотографии в загадочную сеть, даже когда ее... даже когда она... В общем, как писали позже в некрологах, известный фотограф даже перед смертью был до конца и предельно искренен со своими читателями, обнажив всю сущность своего нелегкого ремесла и открыв все потайные закоулки — причем в буквальном смысле, - свое... Впрочем, Лоринков газет не читал, так что происходящее вовсе не выглядело для него красиво. Он просто увидел, как группа молодчиков забила до смерти его работодателя.

Потом эти, - если верить покойному, - фашисты, наконец, обратили внимание на дачу. И только тогда Лоринков понял, что это чревато неприятностями для него самого.

Убьют, суки, - подумал он.
А в бассейн загляните! - крикнул он.
Там еще четверо пидаров прячутся! - крикнул он.
Русофобы и расисты! - крикнул он, вспоминая, из-за чего именно молодые люди налетели на работодателя.

Молодчики, подняв с газона биты, обступили бассейн. На дне его испуганно жались друг к другу дрожащие молдаване.

Мы, собственно... - дрожащим голосам сказал один из плиточников.

Молодчики, ухмыляясь, стали спускаться в чашу бассейна. Я надеюсь, они умрут как мужчины, подумал Лоринков, запирая двери дачи, и судорожно разыскивая запасной выход. Внезапно с Алькой Талмазаном — ну так у него и самый бабский характер был, - приключилась истерика.

Странно, что кто-то еще придает значение Вове Лоринкову! - заверещал он.
Зря вы ему поверили! - зарыдал он.
Вова клоун и врун! - закричал он.
А-гхм, - сказал он, когда молодчики просунули ему биту на три вершка туда же, куда спрятали фотоаппарат в фотографа.
Уг-хм, - сказал он, когда бита ушла наполовину.
М-м-м-м, - сказал он, когда бита вылезла изо рта.
О—о-о, - сказал он.
А еще можно? - сказал он, когда биту вынули, чтобы всунуть еще раз.
Только чуть нежнее, милые! - сказал он.

… Грязно ругаясь, молодчики в масках с криками «Слава России», - причем двое картавили, - прикончили четверых молдаван, и, забросав их тела плиткой, бросились к дому, где прятался Лоринков. Стали ломать двери. В это время завыла сирена. Из машин милиции, несущихся по дороге, раздался интеллигентный — судя по всему, санкт-петербургский, - голос в громкоговорителе:

Мне хотелось бы напомнить о персональной ответственности за фашистские выходки в Москве, - сказал голос.
За попытки разрушить наше многонациональное государство, - сказал он.
За экстремистские выходки, - сказал он.
Мы должны жить в строгих рамках законности, мне бы как юристу, хотелось это подчеркнуть, - сказал он.
Закон единый для всех, суровый для всех, - сказал он.
Я об этом и в «Твиттере» написал, - сказал он.
Аллах Акбар! - сказал он.

Молодчики переглянулись, полили дачу бензином из канистры, подожгли и и бросились врассыпную, срывая на ходу маски.

Спустя несколько минут все они вернулись допрашивать свидетелей.

… Уползая с пепелища сутки спустя, чудом уцелевший прораб Лоринков наскоро зарыл в земле фотоаппараты, деньги, и драгоценности. Пометил место на карте, которую наскоро набросал угольком на картонке. Дождался ночи, и пополз со двора. По пути наткнулся на что-то холодное и застывшее. Это был фотограф-хозяин дачи.

Врача, - слабо позвал вдруг фотограф.

Лоринков похлопал его по плечу и прополз мимо. Потом остановился, подумал. Вернулся, додушил беднягу, и снова стал уползать. Сказал:

Фашисты ебанные...

ХХХ

Вот такая история, пастушок, - сказал слепец Лоринков, в который раз пересказав свои удивительные приключения в Москве пастушку.
Ты, впрочем, баран, один хер ни хера не понял, - сказал он.
Ну так налей мне еще, - сказал он и протянул кружку.

Пастушонок нацедил вина в кувшин, принес Лоринкову и вдруг на неплохом русском языке сказал:

В село приходить несколько человек, спрашивать про твоя, - сказал он.
О-ла-ла, - сказал Лоринков, мгновенно протрезвевший.
Твоя есть француз? - спросил пастушок.
Кто моя есть, пусть тебя не ебет, антисемит проклятый! - обиделся Лоринков.
Почему о-ла-ла тогда сказать? - спросил пастушок.
Много непониманий, - сказал он.
Почему не учить румынский? - спросил он.
Молдавия жить, учить румынский, гость ебанный, - сказал пастушок сурово.
Гм, виноват, - сказал Лоринков. - Так что там с гостями?
Несколько человек, крепкий, физически развитый, интеллектуально также вполне, - сказал Сашка, как раз ночью слушавший по «Маяку» урок русского на тему «Описать облик человека».
Чего хотели? - сказал мужчина.
Спросить где есть прятаться ты, - сказал пастушок.
Вы, - сказал Лоринков.
Почему вы? - сказал пастушок.
Есть один твой, значит ты, - сказал он.
А что твоя им сказать? - спросил слепец, перенимая манеру разговора мальчика.
Моя сказать правда, потому что правда есть высший добродетель всякий мыслящий и уважающий себя человек, - процитировал радио-урок русского, цитировавший Чехова, пастушок Сашка.
Твоя есть дебил, - горько сказал Лоринков.
Еще они передать тебе один предмет, - сказал пастушок, не обидевшись на незнакомое слово «дебил», которое, видимо, служило Лоринкову подобием английского «соу», так часто он его произносил.
Какой? - сказал Лоринков и от страха даже перестал притворяться