признаков жизни. Тело, кажется, было женским. Саша
самодовольно усмехнулся. Знай, мол, наших, так-то! Кряхтя, Сашенька повернулся на правый бочёк.
Стиснув в руке задубевшее орудие мочеиспускания, Саша толкнулся и сразу попал. И снова на тёмном
Сашином лице забродила ухмылка. Зловеще зашевелились прыщи. Юноша тихонько задвигался. Саша не
знал кого он ебёт, да и так уж ли важно это было? В наш сумасшедшие эргономичный век Александр
стал быстро стариться, и понял он только одно, если сам ебать не будешь, никто за тебя никого не
выебет!
Саша продолжал совершать слепые фрикции. Тело тихонько сказало - "Серёжка уйди, мне плохо" - и
вскоре уснуло. Через минуту Саша жалобно вскрикнул и тоже затих.
На утро, полусонная, похмельная Наташа выпила чаю, курнула, и громко рассмеялась.
Её подружка, приземистая Машка улыбнулась не без хитрецы:
- Ну, как он, Саня-то?
- Какой Саня?
- Да, ладно, заливать-то! Прикольный?
Наташа пожала плечами, отстань, мол. На самом деле она ничегошеньки не помнила. И поэтому было
немного обидно. А Саши и след простыл. Кстати, кличка у Машки была - "Сатана".
Ха, тоже мне, Сатана!
Минут через двадцать, Машка и Наташка вышли из подъезда и сразу же купили двухлитровую сиську
пива.
Потом вторую. Сели на лавку. Сбегали за третьей. Перебрались на другую лавочку.. Смеялись.
Шутили. Хохотали. Рядом кто-то отчаянно блевал. Четвёртую сиську не допили, бросили.

Позапрошлым летом Наташа выиграла на радио-конкурсе путёвку в экзотический Таиланд. В Таиланде
ей не понравилось, жарища, облезший нос и плечи, на тесных улочках жутко воняет тухлой рыбой, и
по-английски, маленькие улыбчивые тайцы совершенно нихуя не понимали. Улыбались, чуть-чуть
снижали цену на большом экране калькулятора, но ничегошеньки не понимали. Или это только казалось
Наташе? Их ведь, азиатов, не проймёшь…
Но, уезжая из Таиланда, Наташа твёрдо запомнила, что "кхан-мал" - это, по-тайски - гашиш, а
"кханта" - трубка для курения. Даже угрозы смертной казни нисколько её не пугала. А ведь тысячи
крохотных тайцев уже поплатились своими буйными головушками за свои незаконные пристрастия.
"Ведь я иностранка" - думала Наташа, - "Подданная я". И, скрепив свою уверенность парой
неразбавленных джинов, снова и снова отправлялась она на поиски и допросы тупых тайцев.

Недавно по городским кинотеатрам с серьёзным коммерческим успехом прокатился узбекский фильм
ужасов "Расхититель мужицких мошонок".
Фильм же "Гробокоп" провалился. Сейчас ведь народу хотелось чего ни будь весёлого,
жизнеутверждающего.
Одна моя знакомая, совершенно серьёзно рассказала мне за коньячком, что с удовольствием вышла бы
замуж за измождённого бессонницей чекиста, или разведчика с жёлтым лицом, подошёл бы, кстати, и
весельчак террорист с хитринкой в мудрых глазах.
А ведь был когда-то у Наташи и симпатичный молодой человек. Но кто сейчас без греха?
Всегда ходил по лезвию ложки, отчаянный был парнишка.
Любил Серёжа побаловать, любил это дельце… Ну, а потом, пошло-поехало! Дальше, больше…
Наташа в задумчивости стояла у передвижного (на салазках) короба с мороженым и решала, какое же
взять, простое сливочное в вафельном стаканчике, или шоколадных "ёжиков".
- Дайте мне пожалуйста ёжика,- сказала Наташа симпатичной большеглазой продавщице, наконец
решив.
- Ой, нет, дайте простое… Нет, нет, дайте лучше два! Да, два! Ёжика и простое. Можно?
- А жопа у вас, девушка, не слипнется? - раздался сзади насмешливый голос.
Наташа обернулась, перед ней стоял невысокий, худенький паренёк, с красными глазами. Шапочка
набекрень. И что-то вроде татуировки выглядывало из шеи.
От такого, неожиданного, и совершенно беспочвенного хамства Наташа как-то растерялась, обронила
рубль и улыбнулась. Так она встретилась с Серёжей.
Через час они раскуривались в Наташином подъезде. Ещё через час, второй раз сбегали за
мороженым и водичкой без газов. А вечером пошли в гости к Серёгиным друзьям. Так сказать на
"вечеринку".
Там было много разномастной молодёжи. Ещё было много алкоголя, представленного пивом и текилой.
Наташа налегала на пиво. А потом текилкой полакомилась. Серёжа не пил вовсе. Ото всюду двигалась
плотная музыка.
К двум ночи, налитая крепким пивом Наташа, в Серёжиных объятьях, рухнула на ветхое раскладное
кресло.
Молодые люди быстро закопошились и засопели. Продвинутая молодёжь громко ржала в соседних
комнатах. Наташа быстро стащила с себя рубашечку и знаменитый лиф. Серёжка скинул штаны. Он
остался в футболке с лицом Чегевары и защитного цвета носках.
Памятуя о лучших традициях немецких порнофилмов, Серёжа решил побаловать себя приорально и стал
изгибаться и тянуть своего дружка к Наташиному светлому лицу.
Не дотянувшись, Серёжа неожиданно кончил меж трепещущих конопатых грудей. "Ух, ты! Вот это да!"
- шепотом произнёс Серёжа. "Эге!"- подумала Наташа.
Вот так они, собственно, и познакомились. Вечеринка типа "party" закончилась, когда последний
шаткий юноша, выбравшись из подъезда, не зная куда дальше ему пойти, присел в некоторой
задумчивости, и закурил. Утром, плоды его невесёлых мыслей, дворник со словами: "Заебали!" смёл
метлою в канаву.

По телевизору Серёжа, любил смотреть всякие душераздирающие передачи про разного рода убийц,
насильников, и праздношатаек. Одну такую передачу он даже записал на кассету и часто смотрел по
вечерам; там супружеская пара добрых извращенцев много лет занималась вот чем: когда у пышной
мамаши рождался очередной младенец, он тут же выбрасывался в речку или прикапывался в отдалённой
лесополосе, а счастливый отец, после тяжких трудов, высасывал, урча, у закатившей от
удовольствия глаза мамаши, всё её законное молочко. Всё были счастливы. Не помню на чём они,
всё-таки, погорели, но лет через семь, держась за руки, они вышли по амнистии.
"Бессмысленно природы увяданье,
- в багрянец разукрасилось лицо…" - певал иногда Серёжа тихим баском, тщательно натирая
гениталии мылом "Солнышко".
Серёжа работать не любил. Но долго не одном месте не засиживался. Работал там-сям, копался в
компьютерных кишках, продавал валенки, торговал пышущим пряником. Ему буквально всё было
интересно. Вся подноготная. Но на очень незначительный срок. Даже мама ему как-то сказала: "Ты бы
не разбрасывался, сынок!"
" А я и не разбрасываюсь! Я ведь жизнь хочу пощупать, мама!" - отвечал разгорячённый новой идеей
сын.
Потом занимался оформлением каких-то сомнительных сайтов, и устраивал в деревнях поэтический
конкурс "Хрустальный хуёк", в котором и сам частенько участвовал, правда, первого приза так и не
взял.
Через некоторое время он совсем охладел к работе.
Из-за неумения чем-либо занять себя, Сергей часто лежал пластилином на своей кроватке, или
просто ёрзал на стуле, обдумывая свои хитроумные планы. А планов, надо сказать, было множество.
Они так и роились в его небольшой голове.
Взять, например,