стих и из пара появился маленький усатый мужчина с черными весёлыми глазами, красная женщина в белом халате посмотрела на него так неодобрительно, что мужчина, взяв мясной пирожок, поспешно удалился во влажный мрак.
Судя по всему, эта женщина была оборудована очень мощной пиздой.

В забегаловке инженер заказал и употребил солидную порцию пельмешек «холокост» ручной лепнины, мрачный беляш и запил все это дело потной кружкой жигулёвского.

Уже на выходе он услышал, как зовут повариху. Звали её Машей. Марией Егоровной.
Скажу вам по секрету, что Мария Егоровна действительно, представляла из себя чрезвычайно ебливый станок.

Выйдя, расслабив ремень на пару дырочек, и сытно закурив, он, через лес собрался направиться к железнодорожной станции, желая следовать далее на электричке. На инженера, как это обычно бывало после обеда, опустилось благостное настроение. Его чайник с любопытством завертелся во все четыре. Добрые глаза примечали всякие бесполезный мелочи.
Хотелось жить, мокнуть под осенними дождями, слушать пронзительные крики детей и таинственный скрип деревьев, хотелось дышать пухлыми облаками, ждать поезда в метро, быстро плыть в прохладной реке, хотелось жадно курить, хрустеть сапогами по листьям, хотелось смеяться и делать друзьям нужные, остроумные подарки…
Но при всем при этом инженер кожей чувствовал, что откуда-то к нему неизбежно приближается сиреневая пизда.
Вспомнилась нелепая встреча в кафе неделю назад. Полгода общался с человеком по интернету, при встрече оказалось – ушастое говно. Любопытный слизень.
Или, все-таки слизняк?

«Извини, дорогая, что мне пришлось задержаться сегодня, но я, наконец-то, выебал кота» - такую примерно фразу всегда хотел сказать он своей воображаемой жене, когда он, мол, задержавшись в гараже с приятелями, придёт домой в жопу пьяный. Не довелось. Ни первого, ни второго, ни третьего.

Прошел через рынок.
На рынке старушка кудахтала, нахваливая свой товарец:
- Укропчик, лучок, огурчики, всё чистенькое, домашнее, свеженькое, мытое…
- Знаем мы ваше мытьё, - потом полдня на толчке сидишь, укропчиком дрищешь, - сердито подумал инженер.

У в хода в лес, где деревья пожиже, шумела компания невнятно одетых мужчин. Дымился костёр, трещали ветви, рыжий подросток деловито возился с консервной банкой, ему пытался помочь рослый дядька с небольшой пламенной бородкой, но подросток не давал банку, а отнять было трудно потому, что ножки мужчину держали весьма и весьма ненадёжно.
От развесёлой компании незаметно отделился лысый старичок, осторожными шажками отошел и тихо накакал.
Но этого инженер не видел.
Где-то в кустах сладко взвизгнула женщина.

Через несколько минут инженер уже был схвачен хулиганами. Некоторое время он, как рыба, бился в мозолистых руках. Они увезли его хилое тело на частную квартиру.
- Ух, тыш, нихуя себе, блять! - только и сумел быстро вскрикнуть он про себя своим противным голосом.

2

Тугие мошонки.

Костя не очень любил своего города.
Костя ждал расплаты.
Он ведь прекрасно знал, что она неминуема.
Нет, он никому особенно не должен был денег, он не совершал крикливых преступлений, не рвал, не жег, не резал. Но подспудные тяжелые мысли о страшном возмездии бродили под светлой шапочкой коротких волос. Что-то должно было произойти, человек ведь не может жить вот так, совершенно безнаказанно. Любая бытовая мелочь – это ведь не просто так, что-то за этим ведь стоит, не может не стоять, что-то шевелится, кроется, растёт…
Откуда все это? Совершенно не возможно что бы наше существование было чем-то совершенно безвозмездным, и таким вот совершенно неоправданно беспечным.
Костя подозревал зреющую расплату. Она, как дальний предгрозовой гул за тяжелыми горами, росла и ширилась, медленно, угрожающе приближаясь. Смерь это, конечно, всё понятно - это не страшно и бывает со всеми, но ведь есть ещё какие-то наказания, до загробные, так сказать, мучения, какие-то инфернальные пытки, невыносимая душевная резь…
Костя все это подозревал и ждал. Он знал, что это непременно случится, но когда, как? Что нужно сделать, что бы хоть чуть-чуть подготовиться? Как защититься, уберечься?
Он даже примерно представлял свои ощущения, свое слабое сопротивление и вялую сдачу. Мысли о неизбежном наказании стали посещать его примерно во второй четверти девятого класса.
Костя закончил институт, нашел себе работку ничего, по специальности, но мысли не отступили, напротив - окрепли, стали изощренней и потихоньку разрастались – неторопливая раковая опухоль. Как бы подстраховаться?
Раз-два-три, раз-два-три по ступенькам, - и вот мы во дворе.

Природа на улице стояла такая жаркая, что мгновенно сомлела пися.
Перейдя дорогу, Костя увидел в переулке оранжевых горцев-рабочих безжалостно разворотивших асфальтовое нутро. Хачики, яростно стиснув жирными лапами отбойные молотки, угрюмо углублялись в площадную плоть. Их волосатые груди страшно тряслись. Костя улыбнулся и представил себе свои бессмысленно трясущиеся бледные груди. Один хачик оставил работу и задумчиво уставился на Костю.
Косте стало неприятно, он отворотился и пошел дальше.

Мимо прошла маленькая девушка в синих шортиках, писька еще - козявка, небось. Хе-хе-хе, не боися - вырастет большою пися! Когда ни будь да вырастет, моя же выросла!
Какое забавное слово «вскакивает». Смотрите-ка, ребята, мой кал вскакивает! Я ведь тоже когда-то страдал разжижением воли.
Всё дело в мудрых человеческих отбросах. Не больше – не меньше.
Костя был очень жалостливым человеком.
Жалко ему было всяких сирот и калек-попрошаек, но как им дать денег, ведь у них же нет рук! И он, ласково улыбаясь, проходил мимо. А еще у Кости был своеобразный юмор:
«Молодой человек, у вас шнурок развязался!»- заметила как-то внимательная девушка в очереди за тортами.
- Это не шнурок, это у меня глист провисает» - важно отбрил её Константин, потеребив штанину.
Жарко было так, что хотелось лизать грубую кору дубов и просить, просить…
На остановке Костя ждал не очень долго, транспорт подали почти мгновенно.
Благо были свободные места, он сел у окошка, рядом немедленно погрузился приятной полноты мужчина и развернул газету. Костя задышал свежей печатью. В щель форточки кое-что струилось. О чём бы подумать?
«Знаменитому певцу Филиппу Киркорову неизвестные хулиганы зачем-то просверлили залупу. Охрана певца была жестоко избита, один охранник в упор застрелен крупной самодельной пулей «Дум-Дум» - совершенно невольно прочитал Костя из незаконной прессы.
Поморщился.
- Дум-дум… - это ведь, вроде, Лёше Маресьеву этой пулей ноги отстрелили… Или нет? Как странно.
Снайперы, снайперы.
Снайперы ведь должны стрелять в материнское молоко, или какое там у них правило?
Через две остановки вагон как-то неправильно повернул и остановился напротив школы.
Салон немедленно наполнился сучьими телами. Косте стало тяжело вдыхать воздух. Воздух стал труден.
Что бы немножко отвлечься от тугих мыслей он принялся