он всегда заходил с неодолимым чувством неизбежного провала своего отчаянного предприятия.
В военкомате все почему-то постоянно хотели видеть его стручок.
То и дело, почти в каждом кабинете раздавалось властное:
– Молодой человек, а ну-ка, покажите-ка доктору свой фаллос!
Изо всех щелей в военкомате пахло застоявшимися подмышками, нечищеными ртами, гнилыми носками и тянуло немытым мужским лобком.
Но чуткий нос всегда смог бы различить среди этой жуткой смеси тонкий, едва уловимый запах косметического вазелина. А, обладая обонянием какого-нибудь завзятого парфюмера, можно было с уверенностью сказать, откуда он доносился. Он доносился из кабинета главврача.
- Скользкий кифоз, - таков был дерзкий диагноз врача-ортопеда.
- Хе-хе – никто ему не верил.

Пришлось идти по ступням миллионов абитуриентов. Рябцев отважно бросился в пучину гражданских знаний. И, надо сказать, весьма небезуспешно. Первые три курса он окончил практически на «отлично».
Покушать – это всегда забавно. Когда он учился, ему было трудно.
Однажды бедняга во время сессии так оголодал, что не мог даже пердеть.
Хотел и не мог, так и стоял с жалобными глазами, разведя руки

- Вы почему сегодня без вымядержателя? – однажды совершенно неожиданно спросил он институте невысокую, пухлую девицу и сразу же рассмеялся ей в красное лицо. К пятому курсу Рябцев стал чрезвычайно проказлив.
- Ты, сына, сегодня просто ожившее животное какое-то!- порой удивлённо восклицала его мама.

Всю эту ночь Рябцеву, кажется, снилась гигантская пиздяная дыра.
Он спал на своём тёплом боку, подложив под голову руку, наподобие небольшой дощечки.
Рядом с его локтем лежал мясистый кот Андрюша. Кончиком хвоста он случайно пощекотал его ресницы. Рябцев медленно разлепил глаза, посмотрел на кошачью жопу и открыл рот для первого своего утреннего зевка. Кот заёрзал и приподнял хвост.
Нежный анус медленно приоткрылся и пустил кислый кошачий газ ему в заспанные глаза и щёки. Рябцев задохнулся, в горле запершило, он закашлял.
- Ну, за что мне это, за что?! Ну, что ты делаешь, господи! – прошептал он и опустил веки. Неужели вот такое нынче по утрам возмездие?
За что? За вчерашний, никчёмный день? За преступные сны? За нежное тепло утренней пастели?
Чушь.
Я ни во что не верю.
Вяло спихнув цепляющееся за простынь зловонное животное, он медленно встал, хрустнул пальцами, наконец-то зевнул и поплёлся в ванную.
Нужно было придумать какую-нибудь отмазу.
Через полтора часа он, подавленный, вышел из подъезда, так и не покормив дурного зверя.

На улице было не здорово. На улице не ощущалось здоровья. Куда уж тут! Помёт в собачей круговерти! В аду, наверное, ползёшь животом в жидком асфальте, а над асфальтом, в тридцати сантиметрах, километры бетона, даже голову не приподнять. Все вы, строители, сгинете там!
Зачем работать? Зачем чинить? Кому это нужно, ведь все равно – придут, сломают, рассмеются. Кому построить дом из сказки? Кому сторожку Дракулы?
Может просто пошататься по улицам или куда-нибудь подальше прошвырнуться?

Может в баньку? Давненько я не парился, не хлестался! Пора бы смыть серую городскую коросту.
Как-то раз на даче у друзей он решил пойти попотеть, все уже помылись, а он не очень любил первого жара, почти всегда шел последним, так он решил и на этот раз.
Разделся, прилежно сложил вещички в предбаннике и, предвкушая мягкий чудный парок, шагнул в сауну. В холодной сауне, спиной к нему стоял совершенно незнакомый мужчина и неподвижно смотрел черными глазами в бездонный деревянный таз.
Тихо капала вода, сухо потрескивал у печки мужской лобковой волос.
Стало тоскливо и страшно, он поспешно вышел, оделся, и уехал домой не попрощавшись с друзьями. Потом эта сцена снилась ему два или три раза.

Пожрать, что ли? А то после дурацкого завтрака как-то пустовато. И в голове мутно…
А, знаю, тут неподалёку одно местечко недорогое… туда, туда, конечно туда!
Мимо прошла девушка с нехитрой половой системой. Рябцев потянул носом воздух. Поморщился. Пахло, да, определенно пахло.
Не Анаис Нин, конечно, но все-таки этот запах не с чем не спутаешь.
Запахи постоянно заставляют нас о чем-нибудь вспоминать, а вот обратный процесс выполнить гораздо, гораздо сложнее. Так-то. Трюизмы. А я ведь совсем позабыл, что такое трюизмы.
Но вот вспомнилась Варенькина расклешенная пизда. Это была первая его девушка.
Её дедушка, Валентин Ирискин, был известный авантюрист и педераст. Закончился он, как и полагается, в Швейцарии. Но романов 17-18 таки навалял.
Рябцев шел и вспоминал, как, обычно на прощание, уходя от своей девушки, ласково хлопал ладошкой по её тёплой меховой пиздёнке. Варя в ответ обычно смущённо улыбалась и тихо отстраняла его руку.
Однажды Варенькина пизда убила, так сказать, в нем мужчину на целый день. Смотреть на других девок было просто невыносимо.
Сумбурный половой акт в холодном туалете поезда Ленинград-Москва. Я, кстати, тоже там поскользнулся на чём-то эдаком, и больно ударился копчиком об унитаз, когда сильно качнуло.
Я тогда думал, что унитазы в поездах из магния делают, хотел сточить напильником на бомбу, но унитаз все время влажный был, и шумно как-то, и пахло, сильно пахло. И постоянно проводник деликатно постукивал: «Подъезжаем, подъезжаем!» Куда мы постоянно подъезжали?
А однажды, Рябцеву как-то одна знакомая объясняла, как проехать в спортивный магазин, ему нужно было новое желтое трико для занятия гимнастикой, а он заслушался, стал думать уже о своём и пукнул невпопад.
- Хе-хе-хе, - засмеялся он, а она сказала: «Дурак!»
Развернулась и ушла из его жизни навсегда.
Вот сейчас я это вспоминаю и тоже улыбаюсь, старый стал.
Ну да бог с ней.
Все. С тех пор с девушкам он общался редко, осторожно и выборочно. Впрочем, не жаловал он и самцов.
Поймать бы этого гада, что у мусоропровода постоянно срёт! А может это дети? Нет, дети столько не срут. А даже если и дети!
Скорее всего, это соседские строители молдаване, они любят, мол, на свежем воздухе с сигареткой посидеть, потужиться.

После института Рябцев порастерял почти всех своих друзей, жить стало скучно, неинтересно. Работа - дом, редкие, всегда одинаковые пьянки на работе, а перед коллегами особенно не разговоришься, и пыль-то в глаза пускать как-то не очень удобно…

Вспомнил своего однокурсника, тот был родом из Приморска или Каспийска где-то в Дагестане, что ли.
Смешной был мужчина. Почти все наши студенты, так или иначе, подрабатывали, стипендии ведь на девок и выпивку никогда не хватало…
Так вот, работая охранником в магазине готового платья, он, в ночные смены, переебал все женские манекены рекламирующие купальники, затем принялся за мужские приземистые торсы.
После института различные наркотики значительно раздвинули кору его головного мозга, и ум его стал гибким, пытливым и независимым.
Через два года он уже отбывал срок в знаменитой ленинградской тюрьме.

Неожиданно, перед Рябцевым, словно тролли из влажного мха,