рыбины пригоршню маслянистых красных шариков, которые на вкус оказались совсем не похожими на то, что иногда продавали в магазинах; да, вот, помнится: бывало - войдёшь в магазин…! но тут на первом этаже щёлкнуло, грохнуло и послышались утренние голоса сослуживцев. Иван Петрович замер и быстро выскользнул из приёмной.
Естественно, настал и тот день, когда особенно нарядный Иван Петрович пригласил Алису Ивановну в кино.
Но уже с утра назначенного дня Ивану Петровичу трижды звонил эстонский голос и срочно просил позвать некую Галю, потом пришёл почтальон и принёс извещение на получение ценной бандероли. Расписавшись, Иван Петрович насторожился.
Ближе к трём часам позвонила тётя Лида и сообщила, что умирает. Иван Петрович припустил по аптекам и через два часа, изведя четверть накануне полученной зарплаты, он, мокрый как выдра, стоял перед дверью любимой тётки.
Открывшая ему тётя Лида была весела, румяна и умирать совсем не собиралась, просто она очень соскучилась и ей не с кем было попить чайку – любимая соседка недавно продала квартиру и укатила жить в деревню. Два часа Иван Петрович кушал эклеры и пил английский чай.
Придя домой, Иван Петрович устало залез в ванну и напустил из флакончика густой розовой пены. Незамедлительно позвонил эстонец.
Был субботний день, ещё не везде растаял грязноватый снег, на центральной площади перед кучкой неподвижных слушателей на свежесколоченной сцене во всю жарил мусульманский «Бит-квартет Троица».
Алиса Ивановна зябла около кинотеатра, пряча кончик покрасневшего носа в шерстяной шарф-самовяз и притопывая новыми сапожками; фильма уже десять минут как была в разгаре, а Иван Петрович уютно лежал дома на диване и читал увлекательнейшие истории из жизни кокаинового сыщика. Чтобы снять напряжение, он всегда любил почитать. Через семь минут книжка домиком лежала на полу, а Иван Петрович тихо посапывал, приоткрыв рот. На подоконнике в одинаковых горшках злорадно улыбалось семейство почти гениально круглых кактусов.
Ярости Алисы Ивановны не было предела. Он не разговаривала с забывчивым книгочеем неделю, но потом, конечно, сдалась и смягчилась, прибавив, однако, что второго раза она никак не потерпит.
Мне тоже вот уже долгое время никак не удаётся свести вместе двух, уже достаточно немолодых, людей.
Это только на первый взгляд кажется: что может быть проще – взять и устроить им встречу в каком-нибудь уединённом кафе, как бы случайно столкнуть их в троллейбусе, магазине, или, если уж угодно, в тире, но знакомцы мои увёртливы и несговорчивы. То в отговорку придумается какая-нибудь дикая хворь или возникнет неотложное дело совершенно экзотического характера, но чаще же всего - просто вспышка лени или приступ философских настроений.
Иван Петрович всегда завидовал мужчинам известной спортивной складки, которые после недолгого обмена формальными фразами молча начинают тискать и валить раскисающую на глазах женщину и вот уже после известного количества всхлипываний, стонов и перемены мест, женщина лениво натягивает колготки, а мужчина, посмеиваясь, деловито стряхивает с туристического коврика налипшую траву и сосновые иглы.

Сегодня, в день их второй встречи, которая должна решить всё, а может быть вовсе ничего и не должна, я и наблюдаю Ивана Петровича, уже сидящего в парке рядом с голосящим столбом. Времени до встречи у всё того же злосчастного кинотеатра вполне достаточно, поэтому Иван Петрович решает немного отдохнуть, собраться с мыслями, настроится.
Певец же вовсю продолжает мешать.
Иван Петрович равнодушно пробежал бодрые политические и сельскохозяйственный вести, внимательно осмотрел фотографию знаменитой чёрнотелой теннисистки, с раздражением щёлкнул по столбику роста валютного курса, в рубрике частных объявлений узнал, что: «Попугай, один год, волнистый, девочка, ищет нового хозяина, продам недорого в добрые руки». Подпись – «Иришка».
В колонке происшествий Ивана Петровича попотчевали следующим:
«Вчера на Малахитовой улице патрульными милиционерами был остановлен для проверки документов пожилой мужчина в нетрезвом состоянии.
Гуляка предъявил документ на имя академика Чаломея и стал незамедлительно приставать к девушке-милиционеру, курсантке Марине Михеевой. Приставания мужчины носили дурно скрываемый эротический характер. Старший группы предложил мужчине проследовать в отделение, но это так развеселило академика, что, сбив милиционера с ног ударом невероятно большого кулака, он с хохотом и нецензурной бранью устремился внутрь жалко освещённых дворов.
Прыгая по крышам автомобилей и грохоча по оцинкованной жести «ракушек», академик Чаломей скрылся по направлению Редьмы-реки.
На мужчине была одета фуражка капитана торгового флота, форменный китель и кальсоны с православной символикой».
- Тьфу ты! Гадость какая! - воскликнул Иван Петрович, смял газету и швырнул шевелящийся в воздухе комок куда следует (с дня на день народ ожидал праздников и поэтому даже прилавочные урны смотрели в облака благородными бородинскими жерлами)

Иван Петрович с тоской достал из кармана серый кулёк с упругим кишмишем и принялся его неспешно поглощать. Он клал душистую ягоду в рот и, приладив её к нёбу, с силой давил языком, наслаждаясь мягким утробным звуком, даже не хлопком а, скорее, наверное, лопком.
Вдруг, неизвестно откуда появившийся, мимо Ивана Петровича, чуть ли не по самым носкам его ботинок, беззвучно проехал велосипедист в красной майке с непристойной надписью и рисунком на горбатой спине. Через минуту пришел со своим знаменитым ластиком основательно полысевший за год писатель.
Поговаривают, что в настоящей жизни никакой он и не писатель, а обыкновенный гомосексуалист и наркотиками каждый божий день объедается, но вот поди-ка ж, пишет прекрасные романы! Я, конечно, не верю в эти гнусные, завистливые сплетни.
К фонтану, с корабликом в руках, быстро и деловито приблизился белоголовый мальчик.
Писатель внимательно посмотрел на мальчика и его карандаш резво побежал по белому полю пухлого блокнота.
Конструкция пиратского брига максимально проста. Это всего лишь грязный кусок пенопласта с воткнутым в середину прутиком, парус же заменяет чёрный целлофановый пакет.
Мальчик трудно взбирается на бортик и силится спустить судно на воду. Он свешивается через бортик, но длины его рук немного не хватает. Тогда мальчик просто бросает корабль к центру, поближе к невысокой вертикальной струйке и Иван Петрович видит, как медленно и как-то по-будничному мальчик переваливается за мраморный бортик. Прозрачная виноградная ягода замерла у самого рта.
Иван Петрович слышит, как мальчик пищит и барахтается.
У Ивана Петровича начинают трястись руки, он делает круглые глаза, вскакивает и, раздавив пакетик с невинным кишмишем своими коричневыми ботинками, устремляется спасать маленького человека.
Подбежав к бортику, он испытывает минутный страх и замешательство, семенит ногами и начинает, наконец, неуклюже лезть в фонтан.
- Зачем!? Что вы делаете, Иван Петрович, остановитесь, бросьте глупого мальчишку?!