что вы такой чувственный. Вот, приложите мягкой травы (дает ему какой-то пучок).

ДэНизко. Премного. Понимаешь, Марина, я немного не такой как все…

МАРИНА МИХЕЕВА. Да-а? А шашлыки у нас не сгорят?

ДэНизко. Мне понятна твоя ирония, но это действительно так… Я глубоко несчастен, извини, что говорю банальностями… (чрезвычайно вертит шампуры).

МАРИНА МИХЕЕВА. Ага, продолжай, мне нравится, я люблю начитанных мужчин.

ДэНизко. Ведь ты же видишь, Марина, как здесь тяжело, нет даже театра, пойти и цивилизовано перекусить просто некуда. Мало культурного, сечешь, Мариночка? Слой культурный тонок, измельчен!
Вот скажите честно, вам нравится здешнее общество, эти мужчины? Вообще, как вам деревня? Почему вы, такая красивая и гибкая, а прозябаете в этой глуши?

МАРИНА МИХЕЕВА. Просто меня сюда направили от академии. А мужчины здесь ничего, статные, особенно Павлуша. А вот Пан, мне кажется, очень заботливый и нежный.

ДэНизко. Какой еще Павлуша? А, Пабло, понятно… (переворачивает шашлыки).

ДэНизко. Ты мне глубоко симпатична, Марина. И имя у тебя такое красивое. Марина! А ты знаешь, что в переводе с латинского твое имя означает «морской прилив»!

МАРИНА МИХЕЕВА. Да-а? Как интересно. А я даже плаваю очень плохо… (машет картонкой в мангал). Нет, нас, конечно, заставляют, натаскивают, но я не очень как-то воду люблю, не доверяю ей, она мокрая и лезет везде. Я потом как глухая хожу.

ДэНизко. Да дело тут, конечно, не в воде, Марина, у меня к тебе широкое чувство. Я это сейчас очень отчетливо в себе подозреваю.

(Появляется Пан Чернобров с пивом и березовыми поленьями).

ПАН. А вот и я! Сейчас будем потреблять! Извольте, принять бутылочку Марина! Бери, ДэНизка! (открывает бутылки, раздает).

МАРИНА МИХЕЕВА. Максим, хватит выкать! Мы давно знакомы, а вы, нет, - ты, - все на вы! Я так не привыкла, мне неприятно! Как будто преподаватель тут со мной!

ДеНизко. Действительно Макс, что ты. Всех уже коробит. А мясцо-то уже почти готово, сейчас попробую! Давай-ка выпьем, Мариночка!

ПАН. Хорошо я попробую. Но не уверен.

(ДэНизко копошится около мангала и вдруг неожиданно взвизгивает)

ДэНизко Ай! Палец, черт! Да что ж такое то, а!?

ПАН. Что такое? Обжег?

ДэНизко. Да схватился за шампур, думал он остыл уже, а он…

МАРИНА МИХЕЕВА. Что-то вам не везет сегодня. Я ночью видела в небесах сполохи.

ДэНизко. Ох, и не говори, Марина, сполохи они всегда того… (сердито смотрит на Михееву).

ПАН. Тут у Кайтова где-то в гараже должна быть аптечка.

МАРИНА МИХЕЕВА (радостно). А можно и народным способом.

ДэНизко. Нет уж, спасибо, не надо. Сейчас, пойду, поищу.

(ДэНизко быстро уходит, дуя на пораженный палец. Пан Чернобров нерешительно смотрит на Михееву, потом, наконец, решается)


ПАН. Марина, я должен вам сказать, что я не совсем обычный человек.

МАРИНА МИХЕЕВА. А мне ДэНизка сейчас тоже сказал, что он необычный человек. У него, говорит, очень большое сердце.

ПАН. Вот ведь ловкач! Но понимаете, Марина, я как бы, более необычный, чем Максим. Я хлебнул много горя. Со мной произошло нечто странное.

МАРИНА МИХЕЕВА. У тебя душа большая, верно?

ПАН. Душа тут тоже задействована. Соломон Баболола - величайший хирург, это он делал мне операцию. Он практически вернул мне жизнь, он мне теперь как второй отец, ведь я мог быть прикованным к инвалидному креслу или вообще превратиться в вареный овощ и питаться всякой жижей через трубочки…

МАРИНА МИХЕЕВА. Какой ужас! Господи, какие все-таки мужчины хрупкие существа, как цветы. А знаете, я очень люблю флоксы.

ПАН. Да, они пахнут весьма приятственно.

МАРИНА МИХЕЕВА. А чем вы болели?

ПАН. Понимаете, произошел случай. Трагический. Это было три года назад. Хотя я и теперь-то мало помню этих зловещих подробностей. Вспоминается только, как весной, среди кусочков льда меня тащила холодная река. Но это еще не всё… (задумчиво) сомневаюсь я. Вот и с памятью какие-то недоброкачественные вещи происходят… Толи я какой-нибудь Гоги Цуладзэ, то ли вообще Сигизмунд Яблоков. Не пойму… (сильно трет виски).

МАРИНА МИХЕЕВА. Помню, у нас в школе училась девочка смешная - Ольга Хна её звали.

ПАН. Хна? Очень забавно.

(Появляется ДэНизка с корзинкой в которой навалены всяческие медикаменты).

МАРИНА МИХЕЕВА. Ну, как?

ДэНизко. Я смазал его мазью для спасателей.

ПАН ЧЕРНОБРОВ (обращается к ДэНизко). А мы с вами, как-то близки, не находите?

МАРИНА МИХЕЕВА. Вы что, мущины!

ДэНизко. Да-да, я тоже все больше и больше замечаю.

ПАН. Я вот боюсь, что же это может быть? Нам нравятся одни и те же шутки, мы не любим спорт, хотя и болеем почти за одну и ту же команду. Как это можно объяснить?

ДэНизко. Кстати, вы забыли немаловажную деталь, нам нравятся одни и те же женщины! (смеется)

МАРИНА МИХЕЕВА (в притворном гневе). Мущины, прекратите!

ПАН. Ну, это потому, что рацион питания у нас общий. Общий стол, так сказать.

ДэНизко. Стул. Да. Шашлыкт и всякие пимидоры – овощи… Это тревожит. Я позволю себе заметить (смеётся), что и стул у нас должен быть одинаков.

МАРИНА МИХЕЕВА (пробует шашлык). Между прочим, мясо пересоленное, а перца не хватает!

ДеНизко. Да ладно тебе! (в сторону) Тоже мне гурманка выискалась…

ПАН. А вот тут не соглашусь – ведь процессы которые бурлят и проистекают в организме у всех разные!

ДэНизко. Но химия тела примерно одна.

МАРИНА МИХЕЕВА. Мущины, как не стыдно!

ПАН (с деланной серьезностью). Давайте-ка, оставим изучать наш кал врачам, ведь, это их конек, а у некоторых хобби (смеется). А вон, кстати, и наш доктор, как раз к шашлыку поспели.

ДэНизко. Это у них нюх такой. На мясное настроен.

МАРИНА МИХЕЕВА. Да нет же, дураки, он совсем не сюда идёт, и спиннинг у него, разве не видите? И ребята вон с ним.

ПАН. А-а-а… это они, наверное, на пруд, отлично! Может быть, попозже и рыбки подкоптим!
Давайте тут за кустами притаимся и напугаем их?!

Михеева оживленно вскакивает.

ДеНизко. Марина, останьтесь!

МАРИНА МИХЕЕВА. Давайте, давайте! Скорее!

ДэНизко (разочаровано). Я с вами в кусты не полезу. А если вы подслушивать, то это нехорошо. Да и колко там.

МАРИНА МИХЕЕВА. Чего вы такой ленивый!?

(Пан и Марина Михеева бегут и прячутся за кустами)

ДэНизко. Я пойду кушать в дом, что-то прохладой потянуло, мне студиться нельзя… Дурацкая была затея с шашлыками! Однако Пан ловко ее подковырнул. Но, это ничего, мы ее другим возьмем!

(Чехов, Пабло, Кайтов и Найтов не доходят до кустов и останавливаются).

НАЙТОВ. А вот придёт к вам эдакий Петя Точечкин или же какой-нибудь Рудольф Суси-Пусин в редакцию и начнёт стишки навзрыд заламывать и что ты станешь с ним делать?

ПАБЛО (грозно). В три шеи его, бездельника! Пусть шпалы мостит!

НАЙТОВ (вкрадчиво). Нельзя нам в три шеи - демократия вроде бы как, да и работа редактора обязывает. Вот вы, Пава, что больше всего цените и уважаете в мужчине?

ПАБЛО. В мужике главное это чтобы был