собираюсь встретиться с этим человеком. И я уверен, что не даром проделал такой далёкий путь!

КАЙТОВ. Волшебно!

НАЙТОВ. А можно и мне с вами, на существо поглядеть?

ДэНизко. Я бы тоже хотел, разрешите взглянуть на гибрид?

ЧЕХОВ. Не знаю, друзья мои, не знаю. Для начала я должен встретиться с ним тет-а-тет, нельзя спугнуть, понимаете?

(мужчины закивали и забросили удочки)

ДэНизко. Кстати, а как зовут вашего друида?

НАЙТОВ. Эдуард Тополь? Или Лавр Полисандрович Тик? (смеётся).

КАЙТОВ. Анчар, Фундук Тамарискович! Или Николай Папайя! (смеётся)

ЧЕХОВ. Нет, по новым документам он числится как Адам Маккински.

ДэНизко. (возмущенно) Что это за имя такое дурацкое?

КАЙТОВ. Хм… Хоть и не большая у нас деревня, но три года назад к нам сюда многие въезжали… всех и не припомнишь…

НАЙТОВ. А как же он ходит? Скрипит?

ЧЕХОВ. Нормально ходит, обычно. В сочленениях они у него гибкие как лоза.

ДэНизко. Во, дает! Отлично устроился!


Кайтов и Найтов смотрят на ДэНизко. Найтову на шляпу садится стрекоза. Баночка с его червями катится и падает в воду. У Кайтова рыба поедает наживку.

Неожиданно появляется Пабло в болотных сапогах. Он молча лезет в воду и недалеко закидывает невод.


ПАБЛО (бормочет). Вот так-то будет лучше, будем с рыбкой. Улов сейчас пойдет. Хороший будет улов, сома возьму.

ЧЕХОВ. Ты что ж делаешь, сволочь! Мы же тут с удочками мучаемся!

НАЙТОВ. Прекрати, Пабло! Тут ведь удочками ловят, хватит, хатит.

КАЙТОВ. Опять натрескался перцовки, пес.

ДэНизко (в сердцах бросает улочку). Ну, вот, теперь уха пропала. И чего я с вами поперся!

ЧЕХОВ (с чувством). Ну, как так можно, господа! Всю ловлю изгадил!

ПАБЛО. (поворачиваясь к Чехову) Молчи чех, щас пенсне в два кармана положишь.

КАЙТОВ. Ну, хватит, Пава, вылезай!

Пабло выбирается на берег, в его сетке тина.

НАЙТОВ. Что не сидится дома? Приключений захотелось на старости-то лет? А если бы тебя, дурака, теченьем утащило? (смеется)

ПАБЛО. Я так. Размяться. Скушно мне, тоскливо. Я одинок, а кругом интеллигент балуется.

КАЙТОВ. Ладно, ладно, ты мне вот что скажи, Пабло, давно ли ты освежал свои мускулы физической гимнастикой?

ДэНизко. Да, говорят от сплина очень эффективно. Но если пролежни, то тут только пчела одна может помочь. Вот на пасеку нужно сходить, они вас там живо облепят. Хотя, гимнастика, конечно, практичней во сто крат.

ПАБЛО. Зачем мне гимнастика, ведь у меня огород есть и стая поросят, и подсобку новую вот думаю.

ЧЕХОВ. Да, Пабло мускулист и сила бродит в нем. А я малоподвижен, худ и бледен. А что, друзья, поговорим высоким штилем?

КАЙТОВ. (подхватывает) Высоким штилем говорить о физкультуре? Бросьте!

НАЙТОВ. (обращаясь к Чехову) Вы в немощи своей весьма вальяжны!

ПАБЛО. Я спать иду.

ЧЕХОВ. (задумчиво) Кто много спит, тот видит только сны.

НАЙТОВ. Но сны приятнее рассматривать, чем жизнь.

ЧЕХОВ. Но сны есть сны, от них немного проку…

КАЙТОВ. А я вчера во сне таких делов наделал!

ЧЕХОВ. (в мечтательной грусти) Сейчас не то что раньше!
Тело! Я лазал по горам, в стогах я комкал женщин.

НАЙТОВ. Вот-вот, во снах все можно вспомнить! И заново, как будто, пережить!

ЧЕХОВ. Нет-нет, все сны теперь иные. Теперь мне часто снится, что я Гоголь.

НАЙТОВ. Писатель? Птица? Может быть походка?

ЧЕХОВ. Какая птица! Николай Васильич!

КАЙТОВ. Булгакова, я извиняюсь, не застали?

ЧЕХОВ. Нет, не припомню. Драматург? Философ?

НАЙТОВ. Скорее драматург, но может быть философ.
Давайте о любви! О долге! О чести человечьей пред собою!

ЧЕХОВ. Да, многие пожили, человечки… Но, славу богу, все они мертвы!
НАЙТОВ. И нам за ними вскорости придется!

ЧЕХОВ. Усталые слова, прошедший век. Они ушли, но тени их остались. Пойдём, друзья, пора нам выпить шнапсу!

Все вздыхают, поднимаются и уходят.



СЦЕНА ШЕСТАЯ

Через неделю.
Пан Чернобров прогуливается под ручку в саду с Мариной Михеевой.


ПАН. Марина, я давно хотел тебе сказать, но все как-то не мог решиться…

МАРИНА МИХЕЕВА. Ну, что такое, милый?

ПАН. Тут такое дело, Марина. Ты извини, конечно…

МАРИНА МИХЕЕВА. Какой ты горячий… и дрожишь…

ПАН. Марина, у меня нет ног.

МАРИНА МИХЕЕВА (останавливается). Чё? Это как так?

ПАН. А вот так. Я уродец.

МАРИНА МИХЕЕВА. Да-а? Не может быть! А покажи! Настоящие протезы?

ПАН. Нет, не протезы, но тоже выполнены из дерева.

МАРИНА МИХЕЕВА. Ой! А у нас так в академии ребята зимой любили шутить – их спросят, - не холодно, ноги не мерзнут? – а они дурным голосом отвечают: «У меня нет ног!»

ПАН. Марина, не надо, прошу тебя!

МАРИНА МИХЕЕВА. Ой, прости. А можно я пощупаю?

ПАН. Мариночка, тебя может стошнить.

МАРИНА МИХЕЕВА. Да, тогда не надо…

ПАН. Но самое страшное, Марина, я заметил, что ноги мои стачиваются, я становлюсь меньше ростом, приземистее! Это ужасно! Вскоре мне придется ездить на скрипучей тележке! (вытирает проступившие слезы)

МАРИНА МИХЕЕВА. Как это - приземистее? А нарастить разве нельзя?

ПАН. Наверное, можно, но это как-то не по-человечески, что ли…

(слышны шаги)

ПАН. Кажется, сюда кто-то идет.

МАРИНА МИХЕЕВА. Давай пойдем скорей отсюда.

ПАН. Марина, теперь, после того как я тебе это сказал, мы не будем встречаться? Я стал тебе противен? Почему же я не сказал тебе этого раньше, какой же я дурак! Ты наверное будешь думать, что я умышленно скрыл!

МАРИНА МИХЕЕВА. Какой ты глупый, Максимка! Ведь ты пошутил? Скажи, что пошутил! И больше не ври мне никогда, маленький негодяй! (целует пана)

(уходят)

В глубине, тревожно озираясь, проходит на ходулях майор Казалупенко. Лицо на нем красное.




СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Проходит около двух недель.
Вечер, но еще не стемнело. Большой влажный сад на участке Кайтова. На столе кипит двухведёрный самовар. За столом сидят Кайтов, Найтов и ДэНизка. Они уже очень долго пьют чай с сухарями. Чехов отдыхает с газетой в гамаке, иногда зачитывая вслух интересные факты.
В небе нудно стрекочет мотодельтаплан – это Марина Михеева совершает ежедневный обход вверенной ей территории.
Из далека, со стороны свинарника, доносится душераздирающий поросячий вопль. Кайтов спичкой подталкивает по столу пойманную улитку. Найтов иногда что-то записывает в небольшую тетрадь.

ДэНизко. А скажите, Найтов, есть ли у вас сейчас в Болгарии интересные писатели, ну, которых читать не скушно?
(Найтов улыбается и готовится что-то сказать)

ЧЕХОВ (медленно). Я знаю только одного стоящего болгарского писателя, и зовут этого писателя – Найтов!

НАЙТОВ. Браво, Антон! А как давно я не был на Родине!
Вообще-то у нас сейчас мало читают. Люди с головой погрязли в бизнесе. Культурных людей становится всё меньше. Нация вырождается, умирает.

ЧЕХОВ. Ну, с этим понятно, а какими темами вы сейчас трудитесь?

НАЙТОВ (нетвердо). Разбой, каннибализм… ну и меценатство.

ДэНизко (недоверчиво смотрит на Чехова). Тот крякает