Сейчас пойду дам пизды киргизскому дворнику – слишком громко скребётся. У каждого рано или поздно наступает разрыв ануса. Вот у безымянного киргиза он наступит прямо сейчас.
У алчного участкового он наступит чуть позже, ведь у меня нет сейфа для хранения оружия. Участкового я застрелю у себя на дому. У меня «Вепрь-12». Приглашу участкового чайку попить. Как говорят «на палочку чая». Они всегда соглашаются, что поделаешь – мусора блядская, развратная натура. Жилище моё оформлено в стиле деревенской готики, поэтому я выведу его на балкон, как Терминатор. Но я не такой модный, как «Т-1000». Я старая модель, с потёртым хуем. Когда я выстрелю участковому в мохнатую под мундиром грудь, у него из очка посыпятся гаечки. Хотя, скорее болтики (тут я вам лукаво подмигиваю). Помните, Виктор Цой насажал себе в жопу алюминиевых огурцов и ничего – ходил себе, приплясывал, завоёвывал потихоньку славу.
Что-то дохуя развелось поэтов и песняров всяких, вам не кажется? И все пишут, пишут… очень много пишут. Я вот никак не пойму, зачем? К чему такие низменности? Позыв откуда исходит?

Взял в жены Мариночку –
В чистом поле могилочку…

– Вот это я понимаю – это отменные рифмы!

А вот «Я люблю тебя жизнь, я шагаю с работы усталый» – это очень скверные стихи:

«Бескорыстная дружба мужская,
как я счастлив, что нет мне покоя,
есть любовь у меня,
жизнь, ты знаешь, что это такое»

– Хе-хе, блядь.
Шагай поскорее нахуй, усталый пидарас!

Когда уже депутаты введут принудительную кастрацию? Кстати, их в первую очередь. Но тут, конечно, мужественность нужна.
Да, и ещё про поэтов – был несколько раз в гостях у всяких поэтов, так у них у всех в подъездах витает корпоративный дух пизды. Не знаю, почему так. Может там у них музы живут. Ссут и срут там, как кошки.
А недавно был в гостях у Андрея Родионова – это есть правильный поэт и в подъезде у него ничего такого не витает. Я пришел, он проснулся, мы водки выпили – он уснул. Я покурил, мебель передвинул и ушел. Мы почти не говорили, а о стихах тем более. Вот каким надо быть поэтом!

Нюхал тут как-то стиральный порошок с одним модным писателем, он мне вдруг и говорит:
– Надо побольше пиздеть от себя, малыш, и вставлять «философичности». И тогда будет тебе литературный успех.
– Мне кажется, я понял, – радостно воскликнул я. – Это что-то типа такого: «Ты зачем родилась, сука?! Что бы месячные у тебя из пизды каждый месяц текли?!». – Да?
Писатель что-то промычал, и по испорченной атмосфере я понял, что он обиделся. Но это меня как-то не особо встревожило, к тому же я вскоре узнал, что никакой он не писатель, а обычный яйцелиз и пиздонюх из телевизора.

Я о чём вам хотел рассказать, – был у меня знакомый Лёнька Ландау, отчаянный, доложу, парень! Так вот – ему разорвало анус. Вот собственно и всё. Подробностей и не спрашивайте, они ужасны. На шмоточки и мелкие крошечки очко раздербанило. Просто он захотел стать поэтом, а для этого поступил в дворники. Вскоре в каморку к нему подселился сварщик-аргонщик, собрат по перу. Там они как-то неаккуратно с газом баловались и курили много. Он ему трубку в жопу вставил и давление неожиданное дал. Вентиль, говорит, на баллоне сорвался. Грустная, конечно, история.
Я перестал ходить на работу, – пускай работают волки, песцы и меланхоличные залупки. Когда я ходил на работу, я часами не выходил из туалета. Я там дрочил. Прикольно, думаю: дрочу, а мне за это гонорар приплачивают, хе-хе. И дрочу себе в кулачок, посмеиваясь нехорошей улыбкой.

Сегодня попытался спуститься с постели и сразу же упал ногой в говно. «Не с той ноги» – говорят старики в таких случаях. Тогда я полез обратно на печь, у меня и там есть чего перекусить: помидоры и потроха в берестяной коробочке. Неохота было развязывать пакет с помидорами, тем более что продавщица намертво его затянула. Ударил я тёмными пальцами в нежную плёнку, чуть повредил спелый помидор и, как страшную пизду, указательным и большим пальцем раздвинул образовавшееся отверстие, проник хищной ладошкой в целлофановую утробу и помидорную мякоть. Потом выдавил из рваного ануса майонезной пачки жирную массу на чёрный хлеб и задумался: а хорошо ли я живу? Честно ли? Искренне? Чего достиг, чем могу похвастать? И тут же рассмеялся, – о чём это я? Смею ли такие бесстыжие вопросы себе задавать? Пожалуй, что и нет. Маловат, не дорос ещё. В пятнадцать лет я, конечно, представлял себе, какой образ жизни буду вести лет эдак в двадцать пять, но что б охватившая меня нынче действительность настолько превосходила тогдашние ожидание… Да, жизнь...– удивительная шкатулка! Хотя, может быть, в пятнадцать лет я был просто развратным пареньком с полным отсутствием фантазии.
Товарищ Сталин никогда не брезговал онаной. Он мне сам несколько раз, нет, не дрочил, конечно, рассказывал. Шептал зачем-то. Нашептывал. Я не знаю зачем, но воняло у него изо рта табаком и ссаными усами. Я слушал только из деликатности, из уважения, так сказать, к старости. А так, конечно, – гавно, этот ваш товарищ Сталин. Но, единственно, что он верно подметил: «Кто рано встаёт – у того хуй встаёт», хе-хе. А как опадает, я сразу приступаю пить коньяк и нюхаю кое-что. Нет, не письку, не думайте так, надменные пошлецы!

Вы, наконец, спросите, откуда же берутся деньги у такого прекрасного человека как я. Отвечу, не таясь – я обираю старость в транспорте. Особо пострадавшие почему-то уважают трамваи. Может это у них связано с проскочившей юностью, может их там по достижению половозрелсти кондуктора железными ладошками ебали, не знаю. Но, скорее всего что так. Я в этом уверен.
Слышится как далеко, очень далеко кричат и дерутся бухие карлики. И чувствуется май, милый май!
Я всегда поступаю неожиданно, внезапно. Могу, например, внезапно поскользнуться на говне. Такое не раз со мной бывало в Артеке, на узких тропках. Там обычно поварихи вокруг срут, чтоб отдыхающие поменьше ходили мимо столовой. А могу вдруг внезапно дать в ебальник продавцу. Он показывает, например, мне какую-то ценную вещь, а я бью ему в ебало, стреляю из обреза в пах охраннику и бегу вон, плотоядно озираясь. Покеда, ослы бездарные!
Вот вы всё пищите – за чистоту расы надо бороться! За чистоту жопы прежде всего надо бороться, дорогие мои сограждане! Жопы и прилегающих к ней территорий. И тогда воздастся!
Меня, как старшего эксперта, часто просят о помощи. Ну, как обычно – операция или что-то вроде. Я никогда не отказываю, кастрация – это священно. Кстати, в древние времена люди были честнее – кастрировали бетонными брусками или простым наложением рук, то есть не как сейчас: в перчатках и с вазелином. И все в древности сопровождалось хоровыми гимнами, пляской и таинством. И это духовно обогащало.
Ну что ещё могу сказать о себе? Ну, как же – веду блог.
Я ведь о чём хотел поговорить: о судьбе, о выборе. А получилось как-то смазано, скучновато.
Ну, а для родных и близких что я могу сказать? Приходила Вера, сосала пису. Спасибо тебе, Верочка! Она рассказала, что утром ветер задрал ей платье на