“… и помни – каждый из нас потенциально мог бы стать богом”

Стуча твердыми как дерево ступнями и весело насвистывая, Ю легко бежал по острым камням склона в сторону дома. Настроение у него было отличное – только что у озера ему удалось выследить и убить здоровенную, хитрую и опасную пикабру. Как эту зверюгу зовут на самом деле, Ю не знал, и это ему было безразлично. Впрочем, никакого “на самом деле” на самом деле не существовало.

“… только Гости любят идентифицировать и классифицировать объекты окружающей действительности. Не понимая сути явления, они успокаиваются, если повесят на него ярлык и положат в соответствующий ящичек своей эмпирической системы мироустройства. Ползущий у меня по плечу паук на миллионы лет старше человека, и ему глубоко фиолетово, что представители гомо-сапиенс в соответствии еще с Линнеевской классификацией видов выделили его в класс арахноидов. Пауки жили до людей и будут жить после того, как последнее млекопитающее исчезнет…” – Ю облизал испачканные кровью пикабры пальцы и ускорил шаг.

Ради развлечения подражая Гостям, Ю иногда и сам придумывал имена окружающим объектам, исходя исключительно из фонетического благозвучия. Для общения внутри Семьи имена были не нужны, поскольку их язык, в отличии от языков Гостей, не был онтологическим. У разных Гостей были разные языки, но для Ю они не представляли никакой сложности. “Германская группа далеко отошла от праязыка… фонетические лимитации выразительной способности связаны с гортанно-речевым аппаратом…”

Самыми любимыми языками Ю были китайский и вьетнамский. Использование тонов значительно повышало информативность речи. “Это то же самое, что использование частотной и амплитудной модуляции радиосигнала” – с восхищением думал он. Вдохновленный примером, он придумал несколько собственных языков, еще более информативных и емких, и даже подумывал о реставрации метаязыка, но потом охладел к этой идее.

“Вкусная” фонетика тоновых языков доставляла наслаждение, сравнимое с горячей кровью пикабры или купанием в водопаде, но лексическая избыточность угнетала Ю. Гости любили рассказывать о политике, морали, экономике, религии, образовании, юриспруденции и прочих явлениях своего мира. Во время их рассказов Ю с грустью вспоминал принцип Бритвы Оккама, в вольной трактовке звучащий как: “Не вводите без нужды новых сущностей и терминов”. Информационное поле Гостей было перегружено терминами, выражающими термины, которые выражали термины и т.д. Но самое печальное заключалось в том, что терминологией, по-видимому, дело не ограничивалось.

Мир, из которого приходили Гости, был битком набит непримиримыми религиозными течениями и политическими партиями, конкурирующими банками и компаниями, зловещими транснациональными корпорациями и мафиозными кланами, рабочими профсоюзами, гильдиями проституток, формами сделок с недвижимостью и актами гражданского состояния. “Неудивительно, что их жизнь полна стрессов. Слишком много сил уходит на существовании в столь агрессивном и избыточном мире” – горько усмехнувшись, Ю погладил рукой глубокий шрам на лбу.

Приближений Гостей Ю всегда чувствовал заранее. За каждым Гостем тянулся угнетающий шлейф убитых надежд, подавленных желаний, грязных мыслей и горьких разочарований. Ю был единственный в Семье, кто общался с Гостями. Остальные предпочитали даже не показываться им на глаза, поскольку считали общение с ними пустой и скучной тратой времени. Кроме того, внешний вид некоторых членов Семьи мог не на шутку испугать Гостей.

Остывающая туша пикабры мягко похлопывала по спине в такт шагам, а ее кровь стекала по голой коже, начиная привлекать мух. Ю знал, что Гости всегда носят одежду, независимо от времени года. Одежды у самого Ю не было никакой, что вначале очень смущало Гостей. Поэтому, щадя их чувства, он сплел небольшой коврик, который перед их приходом обматывал вокруг бедер. Насколько понял Ю, такой внешний вид больше нравился Гостям, так как соответствовал их представлениями о том, как должен выглядеть Ю. “Что поделать – у каждого человека своя карта мира, через которую он его и воспринимает. А глубина взаимопонимания зависит только от того, насколько совпадают паттерны отверстий в различных картах…” – одним прыжком Ю перемахнул через глубокий овраг.

“Мяса пикабры должно хватить на несколько дней. А из ее костей можно будет вырезать различные смешные игрушки и поделки, и кому-нибудь дарить. Например, Гостям или детям Гостей” – Ю знал, что Гости очень любили вещи. Особенно они были без ума от поделок, которые он им иногда дарил – некоторые Гости впадали просто в священный трепет, благоговейно прикасаясь к ним. Мир Гостей был также перегружен вещами, как и символами. Часть вещей они приносили с собой, с гордостью давали посмотреть и пощупать, а иногда даже пытались подарить. “Если у них столько вещей – как же много времени уходит на то, чтобы взять в руку каждую из них, использовать по назначению, положить на место и т.д.! Как они успевают еще и ЖИТЬ?”

Ю, вертя в руках очередную вещь и интуитивно чувствуя ожидания ее владельца, из деликатности восхищенно цокал языком и качал головой, чтобы не обидеть равнодушием. Но вещи, которые приносили Гости, совершенно его не интересовали, поскольку были бесполезными в его мире. Большинство конфликтов и войн в мире Гостей получились из-за того, что у одних было много вещей (или “ценностей”), а у других мало, и в результате такого дисбаланса возникала зависть и агрессия.

Ю никогда не испытывал агрессии, хотя ему часто приходилось охотиться и убивать. Последний раз убивать разумных существ ему пришлось полгода назад, когда к нему на гору пробралась большая группа агрессивных и вооруженных до зубов Гостей в одинаковой пятнистой одежде, пытавшихся его убить. Ю попытался поговорить с ними и выяснить, что им надо, но никто не стал его слушать. Воздействовать на их ментальные поля он тоже не мог, потому что Гостей было слишком много, и они были очень возбуждены. Скрипя сердцем, Ю перебил их всех, а тела и все их вещи отнес к подножию горы. После этого никто с оружием на гору больше не поднимался.

Ю ни к кому не испытывал зависть – каждый в Семье владел только тем, что считал необходимым для себя, и создавал это своими руками. Так, у Ю была только две вещи, и обе сделанные лично им – коврик и нож. На плетение коврика (“смокинг для вечернего коктейля”) у него ушло полчаса, а на изготовление ножа – несколько месяцев. Создание ножа началось с того, что однажды он нашел бесформенную ржавую железку, и каждый день после этого методично шлифовал ее камнями у реки. Спешить ему было некуда, и через пару-тройку месяцев он, сточив в песок приличную гору камней, получил именно такой цельностальной нож, какой ему был нужен.

Общаясь с Гостями, Ю чаще всего испытывал к ним сострадание, видя нелепость устройства их мира. С рождения они становились винтиками бессмысленной и громоздкой социальной машины. Их в течении всей жизни дрессировали играть свои роли в соответствием с полом, социальным положением, профессией, религиозными и моральными