подпердывает: «А не захочешь, мы тебя прямо тут в уранисты и посвятим. И ведь жаловаться не пойдешь, что характерно», - и хихикает погано.

Посмотрел я на них. Лоси, бля. Каждый чуть не в два раза меня выше, и в три раза шире. Все в буграх каких-то. Да я, хоть и ростом не вышел, с четырнадцати годов с металлом работаю. Рубль железный сгибал вот этой рукой.

Семеныч поднес к лицу Ромки огромную темную ладонь.

- И говорю я им: «Ежели вы друг с дружкой этим, как его, блядь, уранизмом заниматься желаете, это дело ваше. Но если человек кому свою спину, как товарищу, доверил, а тот его – сзади за яйца, то это уже есть вероломство и пидорастия. А ну, разойдись, а то табаки ваши бритые пообрываю, как крыжовник!»

Мутные глаза Семеныча сверкнули зверским блеском.

- И что, разошлись?

- Ясное дело. Выскочил я в предбанник. Оделся мигом. А банщик-то пидорастам этим пиво с креветками таскает и чуть не в пояс кланяется: «Пожалуйста, будьте любезны, не угодно ли еще чего». Я его за шкварник схватил: «Ты че, мудило, не видишь, что у тебя тут пиздец пиздецкий творится? В милицию звони!» А он мне: «Да ты, мужик, с луны, что ли упал? Какая милиция? Это мои лучшие клиенты». Ну, плюнул я и в депо пошел. Долго я Неживого по цеху гонял. Возле склада запчастей настиг. Отвел душеньку, да... С той самой поры, паря, не ходок я по баням.

Семеныч раздавил окурок в пепельнице и вдруг ткнул пальцем в экран.

- Во! Точно такой мне спину тер. Жирный, лысый да губастый. Только галстука на нем не было.
- Может, он и есть? – предположил Ромка.
- А пес его знает, может и он. А если и не он, то разница невелика. Один хуй, уранист. Сейчас их пора. Давно уж. Сначала Горбач народу под дых ебнул. Ну, народ загнулся, а тут этот пузан губастый сзади подкрался, как тать, и засадил по самое немогу. Вот такой осоавиахим. И в предбанник не выскочишь. Так и помру, видать, на срам этот глядя. Да и вы тоже, хотя и молодые совсем. Губастый, он ведь не один. Там еще до хуя мудаков в очереди стоят, надрачивают. Хули поделать? Время такое. Время «П».

udaff.com