улыбнулся. Впервые за все время. Весело.
– Ты, парень, давненько дома-то не был, а?
– Три года...
– Оно и видно. И ведь не вернешься. Закончишь свою баптистскую шаражку и останешься здесь. А вот мне через полгода домой...
Лицо Колесова приняло подобающее похоронному дому скорбное выражение.

3

Алтынов впервые в жизни летел бизнес-классом: в простой душе Стивена Роудса чувство вины одолело крестьянскую скупость. В соседнем кресле расположился холеный мужчина с очень тонкими, как две туго натянутые фиолетовые нитки, губами. Садясь на свое место, Алтынов поздоровался с ним. Тот посмотрел сквозь Алтынова поверх «Уоллстрит Джорнал» и не ответил. «Мудак», – решил Алтынов. Стюардесса предложила напитки. Мужчина потребовал скотч. После набора высоты, повторив заказ, холеный вдруг заметил Алтынова.
– Вы летите в Москву?
«В Катманду», – хотел сказать Алтынов, но передумал и кивнул:
– А вы в Россию по делам или в отпуск?

Следующие полтора часа Джастин – так звали соседа – отринув былое высокомерие, посвятил теме неисчерпаемой и любимой: самому себе. Он был сотрудником крупной компании и работал в Москве четвертый год.

– Вам нравится? – спросил Алтынов.
– Ну, как сказать. Москва – парадоксальное место. Во всем. С одной стороны – на редкость уродливый город – холод, грязь, нелепая архитектура. Трудно поверить, что в таком месте могут крутиться большие деньги. Однако они там крутятся. И крутят ими люди-парадоксы.
– Почему парадоксы?
– Вроде, выглядят как мы. Разговаривают как мы. Образованы не хуже, чем мы. Одеваются как мы, только в десять раз дороже. И при всем этом – абсолютные дикари. Папуасы с кольцами в носу. С русским партнером можно иметь дело только, если он боится тебя или того, с кем ты связан. В остальных случаях самый бессовестный обман не только возможен – он неизбежен. Основа всех отношений – страх. Страх заменяет им честность. И честь.
– Я, кстати, русский, – сообщил Алтынов.

Он ожидал, что Джастин смутится. Тот и ухом не повел.
– Неужели? Ну, из любого правила есть исключения.
– Зачем же вы работаете в таком жутком месте? Почему не вернетесь?
– Я похож на дурака? Компенсационный пакет – как для зоны военных действий, а риска почти никакого. На суточные можно жить как король. Зарплата и бонусы идут на счет в Штатах. Плюс квартира в центре, шофер, кухарка, нянька детям – все оплачивает компания. Чтобы не так тяжело было нести бремя белого человека.
Джастин засмеялся. Нитки губ обвисли мокрой петлей.
– Ну, и еще, конечно, девушки... Вот вам еще один парадокс. Трудно поверить, что в России женщины и мужчины на самом деле одной национальности. Да что там, трудно поверить что они вообще одной расы. Поразительно, насколько неравномерно там распределена красота. Вроде, обстоятельства жизни одинаковые, а результат – совсем разный. С одной стороны – опухший злобный сброд с гнилыми зубами, а с другой....Да что мне вам объяснять? Вы сами знаете.

Алтынов собрался было ответить, но кресло соседа вдруг зажужжало, опускаясь и вытягиваясь вперед. На лице Джастина появилась черная атласная маска, а тело до подбородка скрылось под одеялом. Через несколько секунд он захрапел.

«Зорро, блин», – думал Алтынов, глядя на соседа,– «и ни тебе «извините, ни спокойной ночи». Вот нервы у человека. Ему бы в морге работать».
Алтынов долго ворочался, пытаясь уснуть. Потом достал из подлокотника экран и посмотрел три фильма подряд. В начале четвертого фильма включился свет, и стюардесса объявила, что через час будет посадка.

Алтынов смотрел в иллюминатор на темную зелень, казавшуюся еще гуще под серым небом, на изгибы рек, на дороги, переезды, дачные домики, водокачки –и ждал, что его охватит волнение, радость узнавания, которую он чувствовал в детстве каждый раз после смены в пионерском лагере, когда автобус въезжал в город и он снова видел улицы и площади – одновременно привычные и новые. Но волнение не приходило. Внизу вырастали, приближаясь, просто деревья, дороги и дома.

4

В зале таможенного контроля, в который провели Алтынова, стоял огромный, как танк, рентгеновский аппарат. Тут же за канцелярским, еще советских времен столом сидел мужчина в зеленой фуражке и кителе с погонами прапорщика.

Двое солдат, судя по прическе и упитанности, безусловно срочной службы, ввезли в зал тележку. Один тянул за подобие дышла, второй толкал сзади. «Видишь, Костик, какие тебе почести: и лафет, и почетный караул. Как члену Политбюро», – подумал Алтынов.
Он подошел к прапорщику, поздоровался и протянул бумаги.
– Так, что за груз? – спросил прапорщик, глядя на гроб.
– Гроб, – ответил Алтынов.
Элегантное изделие озаряло мрак бетонный пещеры, как в сказке Пушкина.
– Гроб... А с чем гроб?
– С телом.
– Тело мертвое?
– Безусловно. Вот, пожалуйста, тут в документах все написано. Гроб осмотрен и опечатан представителем посольства. Видите? – Алтынов показал на главную справку.

– Уфф, душно сегодня, – прапорщик снял фуражку. Он был кудрявый как херувим. – Ну, бумажки бумажками, а процедура процедурой. Досматривать будем? – херувим вытер розовый лоб и посмотрел на Алтынова. – Или как?
Алтынов молчал.
– Будем досматривать или как? – повторил херувим.

Алтынов сунул руку в карман куртки, достал кошелек, потом пробормотал «нет, не в этом» и извлек из другого кармана ключ.
– Досматривайте, если вам нужно.
Розовое лицо херувима стало бордовым как свекла. Он шумно задышал, схватил ключ и бросил его одному из солдат:
– Сретенюк, открывай!

Алтынов отвернулся. Солдатик, понукаемый матюками командира, долго возился с замками. Потом раздался щелчок – негромкий и упругий. Алтынов ждал, что помещение наполнится смрадом, от которого таможенники, как в кино, начнут зажимать носы, неудержимо блевать и падать в обморок. Но запах, хотя и довольно резкий, был скорее медицинским и тошноты не вызывал. Алтынову вспомнилось слово «формалин» – наверно, из книги. Когда-то он любил читать.

«Руку ему подними... Теперь на бок...» – Слышал Алтынов, разглядывая трещины в полу. – «На бок, бля!..Переверни... Расстегни пиджак... Теперь брюки... Под матрасом посмотри.. Да держи жмура-то, выпадет...»

– Все? – спросил Алтынов, когда, выполнив задачу, прапорщик-херувим вернулся к столу.
– А ты не спеши. Надо еще рентгеном просветить.
– Зачем? Вы же все обыскали.
Глаза таможенника исчезли в пунцовых щеках.
– А вдруг ты в стенках наркотики везешь? Или взрывчатку? А, чё молчишь? Давай, станови на транспортер.

Два дистрофика взгромоздили гроб на широкую ленту, торчавшую как черный шершавый язык из пасти монстра. Херувим нажал кнопку, и сияющий ящик скрылся в урчащем чреве. Но уже через пару секунд урчание сменил скрежет. На другом конце агрегата лента продолжала выходить, но гроба не было.
– Вот, бля, техника