о брошенное в спешке оборудование. Часть его осталась в лаборатории третьего этажа, остальное – разбросано то тут, то там по всему отелю. Русские спешили. Видимо, спасали самое ценное.
Фред вышел на освещённый склон и осмотрелся. Окно его номера выходило на запад. С той стороны всё было более-менее спокойно. Зато с востока надвигался тёмный грозовой фронт. Судя по скорости, ветер был достаточно сильный, и если к утру он не поменяется, о восхождении можно будет забыть. Оттуда же, с востока, раздавались и раскаты грома, которые Манфред принял за выстрелы.
Дверь за его спиной скрипнула, Фред обернулся и увидел гауптмана - не ему одному мерещилась стрельба. Хаймс Гроот имел несколько помятый вид. Видимо, в отличие от Манфреда, он проспал всё это время. Хаймс широко зевнул и, посматривая на небо, подошёл к Листу.
- Не спится, оберлейтенант?
Фред кивнул в сторону надвигающегося фронта.
- Вижу, вижу. Тут всё меняется ещё быстрее, чем в Альпах. Надеюсь, что утром мы этого уже не увидим, – Хаймс указал в сторону темнеющего неба и добавил, – вы напрасно не спите, лейтенант.
- Не могу уснуть, господин капитан.
- Бросьте. Русские наверняка спустились в долину и вряд ли сюда сунутся. Наш обоз уже на подходе. Если завтра погода не испортится, к десяти утра они будут здесь. Если нет – продовольствия нам хватит. Русские оставили на полгода консервов.
Хаймс ещё раз зевнул и направился к отелю. У самого входа он остановился и бросил через плечо:
- Идите спать, лейтенант.

Фред проснулся от жуткого шума. Казалось, кто-то барабанит по пустой кастрюле или ведру, надетому прямо ему на голову.
Лист открыл глаза и оглядел полутёмную комнату. Через оконное стекло сочился серый и холодный свет. Фред поднялся с постели и подошёл к окну. Не было видно ни склона, ни горных вершин, ни неба – сплошная завеса из тумана, дождя и града. Именно градины барабанили по металлической обшивке отеля, создавая непрекращающийся гул.
Гауптман собрал офицеров на третьем этаже. Видно было, что он расстроен. Понятно, что никакого доклада Губерту Ланцу о покорении вершин Эльбруса сегодня не будет. Хаймс, не привыкший сидеть без дела, и от людей требовал такой же активности.
- Я принял решение о патрулировании окрестностей. Погода сейчас не на нашей стороне - мы можем стать лёгкой добычей, если запрёмся в отеле. Да, в такую погоду подниматься на эту высоту и идти на штурм Приюта – чистое безумие…
Гроот сделал паузу, и как всегда в минуты некоторой растерянности, скрестил руки на груди.
- Но я работал с русскими и воевал с ними. Безумие – их нормальное состояние. Поэтому мы можем ждать любых действий с их стороны. Выходить по четверо в связке на два часа, не больше. При себе у каждого радиостанция односторонней связи и одна на группу стандартная. Ничего лишнего: оружие, короткие ледорубы, репшнуры. Под склон не уходить, держаться в пределах видимости. Штросс заступает сейчас, через два часа Фердинанд, затем Мюллер. Вечером Лист на западном направлении и группа Отто Шнайдера на восточном…
Хаймс снова замолчал, раздумывая над чем то.
- Завтра мы предпримем попытку подняться на западную вершину… При любой погоде. По крайней мере, сделаем марш до отметки пять тысяч метров. Воздух там разряжен, лишняя акклиматизация нам не повредит. Генерал настаивает на восхождении до двадцать первого числа.

Град продолжался до вечера. На смену туману и дождю пришёл снежный буран. Видимость была не больше двадцати метров. Группа Листа ещё не прошла свою часть периметра, когда по радиостанции с ним связался Гроот с приказом немедленно возвращаться на базу. Судя по взволнованному голосу Хаймса, в гостинице произошло что-то из ряда вон выходящее.
Когда отель появился в зоне видимости, со стороны «Приюта» раздалось несколько выстрелов. Над головой Фреда взвизгнула пуля, и он упал в снег. Фред попытался кричать, но из-за бурана его вряд ли могли слышать те, кто находился в отеле. Он дотянулся до пояса и щёлкнул тумблером «Фридриха». Из динамика доносилось только еле слышное хрипение и треск. Через какое-то время связь наладилась, и он услышал голос Штросса. Тот переговаривался со Шнайдером.
- Отто, сколько их?
- Я никого не видел… Ни выстрелов… Ничего.
Фред пытался вклиниться в разговор, но ни Штросс, ни Отто Шнайдер его не слышали. Тем временем от гостиницы снова начали стрелять, на этот раз уже более прицельно. Лист закричал в микрофон:
- Ганс, это я, Фред. Вы с ума посходили!?
Связь внезапно оборвалась, и Фред подал сигнал своим людям отойти на безопасное расстояние. Укрывшись за камнями, он снова попытался связаться с отелем. Сквозь треск динамика Фред еле расслышал голос гауптмана.
- Где Лист?
- Не могу понять. Он не отвечает, капитан, – ответил Штросс. – Я неоднократно пытался с ним связаться.
- Пробуйте ещё.
- Штросс, я здесь, возле «Приюта». Прекратите пальбу, чёрт бы вас побрал! – как можно громче крикнул Лист.
- Лист, я слышу вас. Повторите, где вы находитесь? – Штросс наконец-то услышал Фреда.
В тот самый момент, когда Лист уже собирался ответить, разрядился аккумулятор «Фридриха». При минусовой температуре он работал без подзарядки не больше полутора часов. Фред повернулся в сторону троих егерей, прятавшихся за камнями в десятке метров позади. Пытаясь перекричать буран, он заорал насколько хватило сил:
- Солдат-мотор! Быстрее!
Никто из егерей не шелохнулся, видимо, не услышали. Фред посмотрел на отель. Казалось, про них забыли - стрельба прекратилась. Стало настолько тихо, что Фреду показалось: он слышит, как падают на землю крупные лохмотья снега.
Лист поднялся и побежал к камням. И в этот самый момент он услышал выстрелы. Несколько пуль пролетели рядом, а одна обожгла спину чуть ниже правой лопатки. Фред пробежал ещё пару метров и упал в снег.



Глава 10

СССР, Ярославская область, пос. Переборы. Июль 1942 года.

- Завьялов!
- Здесь, – ответил Пашка.
- К начальнику лагеря бегом.
Завьялов растолкал стоящих в первых рядах зеков и побежал в сторону административного корпуса. Лагерные вертухаи команду «бегом» научили воспринимать буквально. Несогласных из принципа или по незнанию, ставили под «наковальню» - снимали с зека обувь и били доской по пяткам. А потом всё равно заставляли бегать.
В кабинете, кроме Коваленко и конвойного, Пашка заметил начальника строительства Осипчука. Тот сидел возле самого входа, вжавшись в спинку стула - непривычно смурной и подавленный. Павел, как только увидел его, сразу понял – стряслось что-то у Михалыча, не иначе. Видать, заболел кто-то в семье. Паша подумал: «Ребёнок… Дочка у него, вроде».
Коваленко кивнул на стул и Завьялов сел, постоянно оглядываясь на начальника строительства. Ему казалось, что Осипчук сверлит взглядом его спину, вгрызается, въедается под кожу. Боится, не доверяет, и одновременно ждёт от него помощи.
- Что ты, как уж на сковородке, Завьялов?
- А?
- А?! – передразнил его начлаг. – Поедешь сейчас с Михалычем к нему домой, дочку его посмотришь.