у Алексея Петровича - отлитую из свинца пентаграмму, чашу, нож с длинным лезвием, пучки трав, уголь и соль. Разложив всё это на столике, Паша подошел к постели умирающей и, встав на колени, положил одну руку ей на лоб, а другую на живот. Еле слышно зашептал. Зинаида тихо плакала, а майор боролся с желанием схватить шарлатана за шиворот и выкинуть из дома. Знахарь закончил произносить заклинания, растёр в ладонях несколько высушенных стеблей травы, смешал их с солью и посыпал в ногах и в изголовье постели.
- Это всё? – уже не сдерживая раздражения, спросил майор.
- Лёша, ну зачем ты…
Зинаида испытывала к зятю уважение, иной раз доходившее до патологического страха. И когда страх пересиливал, она называла Алексея Петровича на «ты». Наверное, таким образом, Зинаида пыталась защититься от этого неприятного ощущения. И в этот раз тёща попыталась успокоить Алексея, сократив его имя до уменьшительного «Лёша». Бог знает, чем ещё она собиралась умаслить грозного майора, но Паша не дал ей договорить. То, что он произнёс в следующую секунду, заставило майора сжать кулаки.
- Нет, не всё. Мне нужен петух. Чёрный петух.
- Слушай, сынок, – нарочито по-отечески сказал майор, – а не пошёл бы ты…
- Я принесу, – отозвалась Зинаида и дёрнула зятя за рукав мундира, – есть у нас. Как раз чёрный.
Тёща сама испугалась собственной смелости и теперь с мольбой смотрела на Алексея. Но тот уже не колебался, приняв окончательное решение. Теперь ему было невыносимо совестно за свою минутную слабость – как он, коммунист и атеист, опустился до того, чтобы пустить под свою крышу этого недобитого колдуна.
- Делайте что хотите, но не в этом доме.
Майор кивнул на дверь из спальни, не сводя пронзительного взгляда с Пашки. Казалось, ещё немного и Алексей Петрович набросится на врачевателя. Павел завернул свои колдовские принадлежности обратно в холстину и быстро вышел из комнаты.

Оказавшись на улице, Пашка услышал шум, доносившийся откуда-то сбоку. Суетливое топанье ног, сдавленные крики перепуганной птицы и ругань. Зинаида стояла возле входа в сарай и пыталась руководить действиями домработницы. Борьба была недолгой, и вскоре обе женщины подошли к Пашке. Мария крепко прижимала к груди иссиня чёрную птицу. Петух, предчувствуя неладное, истерично бил лапами и топорщил пережатые крылья. Паша положил свёрток на скамью у ворот, развернул и достал чашу. Взял петуха из рук Марии и одним резким движением оторвал ему голову - женщины даже охнуть не успели. Обезглавленное тело в Пашкиных руках забилось с удвоенной силой. Несколько капель крови разлетелись веером и окрасили тёмным горошком выцветший Маринкин сарафан. Оторванная голова упала на землю, продолжая бешено вращать глазами и хватать воздух клювом. Пашка крепко прижал петуха локтем и, перехватив пальцами сонную артерию жертвы, склонился над чашей. Сцедил кровь, попросил мешок, запихнул в него то, что осталось от птицы. Затянул верёвку. Мешок, смешно переваливаясь в пыли и повинуясь многовековому инстинкту, волочился в сторону курятника.
Павел перелил кровь в бутыль, собрал свёрток, закинул на плечо мешок с обезглавленным петухом, попрощался и вышел за ворота.

***
К часу ночи Павел добрался до пятигорского «Некрополя», самого древнего на Северном Кавказе захоронения, заложенного ещё генералом Ермоловым. Откупорив бутылку, Паша вылил её содержимое перед центральным входом на кладбище. Затем, размахнувшись, что есть силы перебросил мешок с «откупом» через высокий каменный забор. Опустившись на колени лицом к кованым воротам, Павел начал скороговоркой произносить заклинания.
- Заклинаю вас, здесь ныне спящие. Как первым, так и последним вашим днем… крещеньем Творца… прощеньем… вашими славными делами, вашими тайными грехами. Родами, которые вы терпели. Будьте все свидетели и просители, как я откуп отдаю. Прошу вас… снимите от рабы Божьей Анны болезнь… так, чтобы она на теле её не была, сама себя съела и изжила. Кто этот откуп поднимет, с живого тела на мертвое перетянет… Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Павел поднялся с колен, поцеловал решётку ворот некрополя и направился к дому.
На следующее утро Анна самостоятельно встала и даже смогла позавтракать. После чего снова ушла в спальню, легла в постель и тихо умерла. Похоронили Анну в среду. Пашка тоже пошёл на похороны - видимо, чувствовал и свою причастность ко всей этой истории. Несколько раз ловил на себе тяжёлый взгляд Алексея Петровича. Было страшно.

***
Пашка проснулся от стука в дверь. Колотили от души, как к себе домой или спьяну. Поднялся и не спеша прошёл в сени. Уже подходя к двери, прислушался - на крыльце топтались и вполголоса переговаривались.
- Кто?
- Открывай! – по-хозяйски, без «здрасьте», пробасили снаружи.
- Вам кого? – Пашке стало боязно отпирать дверь незнакомцам.
- Открывай, – повторили снаружи, а затем бухнули, – НКВД!
Пашка тут же отодвинул щеколду, как будто его заколдовали. Магия звуков, не иначе.
Оттеснив хозяина в сторону и припечатав спиной к повлажневшему за ночь тёсу, вошли трое. Первого Пашка признал сразу - Алексей Петрович, начальник местной госбезопасности. Майор остановился напротив Павла, остальные прошли через сени в дом, топоча, как на плацу.
- Запрещённое есть? – спросил Алексей Петрович. Не дожидаясь ответа, схватил Пашку за ворот и потянул из сеней. Усадил на лавку в красный угол. Двое уже вовсю шарили по избе. Причиндалы Пашкины нашли сразу, он их и убрать то не успел. Пентаграмма, нож, ещё замаранный птичьей кровью, пучки травы - всё это хозяйство легло на стол. Взялись за книжные полки. Майор только скрипел сапогами взад – вперёд. Не спрашивал, не орал. Пашка толком и не проснулся ещё, тоже молчал.
- Товарищ майор, – одетый в светлую летнюю форму энкаведшник протянул Алексею Петровичу ветхие листы.
Майор только глянул исподлобья и кивнул на стол, мол, складывай, потом разберёмся. Им только волю дай, всё на стол потащат. Стопка книг на столе росла, майор взял верхнюю и прочитал оглавление.
- Рерих, Врата в будущее…
Алексей Петрович присел на лавку, рядом с Пашкой. Покрутил в руках книгу.
- Ты знаешь, что Рерих масон?
Паша пожал плечами. Конечно, он слышал что-то такое. Но его не интересовали политические взгляды автора.
- Ты знаешь, что он легитимистам помогал, Казачьему союзу? Нет, не слышал? Этому мракобесу волю дай, он, пожалуй, и монархию вернёт. В общем, так, – майор встал и подозвал остальных, – этого в райотдел, на допрос. Всё собрать и туда же. Жадов, ты останешься, пока мать его не придёт. Когда Клавдия вернётся – тоже ко мне, я машину пришлю.
Майор оглянулся на Пашку, тот сидел, ни жив – ни мёртв.
- Мать на смене?
Павел кивнул.

Его вывели, как был, даже одеться не дали. Запихнули в «Эмку» и повезли в райотдел. «Хорошо, ночь на дворе, а то позору не оберёшься», – подумал Пашка.
Допрашивали, пока не рассвело. Алексей Петрович показывал книги, спрашивал: «Твоё? Распространял? Читал?» Подследственный отвечал