только «да» или «нет». Среди предъявляемой литературы попадались издания, которые он раньше и в глаза не видел. Тогда Павел отрицательно мотал головой. Его не били, не запугивали. Просто спрашивали, он отвечал и со слов его составлялся протокол.
- Немецкий, зачем учишь? Готовишься?
- Так ведь пакт?
- Ну-ну.
Всё происходило быстро, как будто хорошо отлаженный механизм работал. Два дня допросов, заплаканное лицо матери в коридоре, подписи под протоколами, тяжёлый сон в камере, не приносящий отдыха и наконец, приговор суда: десять лет исправительно-трудовых. Осудили сразу по двум статьям, за «хранение и распространение», и за непредумышленное убийство. Не простил, видать, майор Пашкиного оккультизма.

***
Павла Завьялова переправили в Переборы, что под Рыбинском, на строительство местной ГЭС. Из-за присутствия в его деле пятьдесят восьмой, утвердившиеся «в законе» тут же навесили на Пашку клеймо «политического». Его оправдание, «посадили не за что», не произвело на зеков никакого впечатления.
- «Не за что»? Тут все по этой статье проживают, – ответил тот, который сидел в дальнем, затемнённом углу. Остальные угодливо заржали. Пашка попытался рассмотреть мужчину в углу, но в темноте разглядел только его щуплые плечи, и впалую грудь. Зеки называли его Днепр.
Позже Пашка узнал, что в бараке Днепров был за главного, чуть ли не ручкался с начальником лагеря Коваленко и руководителем стройки Осипчуком, хотя на работы не ходил.
- Ты, говорят, ещё и жинку майорову завалил до кучи? Не многовато ли для одного то?
- Я никого не убивал, – ответил Пашка. – Меня лечить вызвали… Да поздно уже было.
- Лекарь, значит? – поинтересовался сидевший с краю здоровенный малый в наколках, – может, глянешь… что-то у меня в паху зудит.
Остальные снова заржали, но Днепр только руку поднял – все замолчали.
- Оставь его, Круглов. Узлами накормить мы его всегда успеем. Пускай посмердит в уголку, потом посмотрим, что за лекаря нам подсадили.
Круглов замолчал, но продолжал лыбиться, масляно поглядывая в Пашкину сторону.
- Язву лечить можешь? – спросил Днепров.
- Могу.
- Гляди Днепр, чтобы он тебя до чернозёма не залечил. Может, он рецидивист… ха-ха-ха.

Пашке отвели место у самого входа в барак. «Летом ещё ничего, а зимой задувает – страх просто», – предупредил его сосед по вагонке. Только сейчас до Павла дошло, что и осень и зиму и следующие десять зим, лет и вёсен он будет гнить в этом бараке. Хотелось плакать, но было стыдно. Он сдержался.

udaff.com