− Мы убили человека мы убили человека мы... - говорит он.
− Заткнись, - говорю я.
− Мы убили человека мы убили человекамыубиличеловека, - говорит он.
− Заткнись, - говорю я.
− МЫ УБИЛИ ЧЕЛОВЕКА, - говорит он.
− Я же говорил ГЛЯДИ В ОБА!!! - говорит он.

Смотрит на меня пустыми глазами и говорит еще:

− ТЫ убил человека, - говорит он.
− Вот еще, - говорю я.
− Слышь, ты, хуй, - говорит он.
− Ты убил человека, - говорит он.
− Я тебя умоляю, - говорю я.
− Это ТЫ убил человека, - говорю я.
− Потому что, пока я в этой машине сраной, - говорю я.
− Это считай ТЫ за ее рулем, - говорю я.
− Ну и что мы будем делать? - говорит он мне.

После этого мы с моим инструктором по вождению еще немножечко молчим. Так хочется верить в чудо! Так хочется верить, что сейчас в свете фар появится силуэт старушки, которая — как полагается после шока, - отряхнется и пойдет дальше, как ни в чем не бывало. Но в свете фар только пылинки. И кромешная тьма за светом. А все он.

− А все блядь ты! - говорю я.
− Надо было, все-таки, хоть раз провести урок не в пять часов утра, - говорю я.
− И не в десять вечера, - говорю я.
− Жадничал, блядь, придурок, - говорю я.
− Выкраивал еще пару занятий, - говорю я.
− ТЫУБИЛЧЕЛОВЕКА, - говорит он.

Тут мы снова немного спорим: он доказывает мне, что с такими необучаемыми, стопроцентными кретинами с ПОЛНЫМ отсутствием чувства дистанции, - очень приятно, это я, - занятия если и проводить, то только, когда на дорогах пусто.

− Вот тебе и пусто! - говорю я.

Только такой тупой, необучаемый, совершенно неспособный к вождению кретин, - очень приятно, это все еще я, - мог, продолжает он, сбить старуху, которую заметил метров за сто, да еще и ехал на небольшой скорости. Тут мне крыть нечем. С самого начала занятий, - а на права я пытался сдать почти двадцать раз, став достопримечательностью местного ГАИ, - у меня не заладилось. Вижу, что впереди кто-то есть, а сам словно в оцепенение впадаю. Уж они и просили меня, и умоляли.

А я все равно записался на очередной курс, и пошел третий год моего обучения.

Которое, вот, прервалось.

Он ведь и поседеть уже — говорит инструктор - успел за эти два года. Нечего было свистеть про то, что необучаемых нет, говорю я. С другой стороны, - говорит инструктор, - лучше сбить старуху, которой приспичило вывести своего мопса поссать в пять утра, чем попасть в аварию с автомобилем. Тут мы впервые приходим к общему знаменателю. После чего, все-таки, решаемся выйти из машины и глянуть, что же там у нас лежит впереди. Результаты осмотра — как пишут в газетах, а я сам в них какое-то время работал, и разговаривать языком отчета стало моей плохой привычкой — не обнадеживают. Тут меня впервые начинает трясти.

− Сбросим ее в канаву? - говорю я.
− Вызываем полицию, - говорит он.
− Сидеть в тюрьме?! - говорю я.
− По любому поймают, тогда точно сядем, - говорит он.
− А так? - говорю я.
− Откупимся, - говорит он.

И вызывает полицию. После чего закуривает, и спрашивает меня, наконец.

− Так в чем же дело, еб твою? - говорит он.
− Очки, - нехотя говорю я.
− Что очки? - говорит он.
− Ну, мне бы надо, - говорит я.
− На хуй? - говорит он, но уже, кажется, начинает понимать.
− Понимаешь, - говорю я.
− Я и лица-то твоего не очень вижу, - говорю я.
− Просто... - говорю я.
− То есть ты бля хочешь сказа... - говорит он.
− Ну да, - говорю я.
− Минус шесть, а таблицу я выучил, - говорю я.
− Апх..ыпх.. - говорит он, вспоминая все наши рискованные маневры.
− В общем... - говорю я.
− Мне никогда не шли очки, - говорю я.

Тут он начинает смеяться, потом судорожно всхлипывает, а затем икает и пытается на меня наброситься, спотыкается о труп, встает, снова бросается... да не тут-то было.

Полиция приехала.

ХХХ

Первое, о чем меня спросил судья, было:

− Почему не говоришь по-румынски? - спросил он.
− … - промолчал я по-румынски.
− Почему не говоришь по-румынски? - спросил он.

На окне не было занавески, поэтому кабинет был залит солнцем. Июнь месяц. Мужа жужжала где-то в углу. Кажется, прямо над головой гипсового Штефана (легендарный основатель Молдавии — прим. авт.). Судья укоризненно смотрел на меня, постукивая пальцами. Я молчал, глядя в стол, разыгрывая сожаление и раскаяние. Это напоминало мне урок румынского языка в школе. Да и все остальные уроки в школе.

− Еб вашу мать, - сказал судья.
− Понаехали блядь, заебали уже, - сказал он.
− Сколько лет здесь живут, а языка не знают, - сказал он.
− Я зна... - вякнул было инструктор.
− А ну молчать говно! - рявкнул судья.
− А то я тебе хуй блядь разжигание национальной розни как впаяю! - сказал он.
− … - смолчал инструктор.
− … - виновато поежился адвокат.

Кроме нас и судьи с секретаршей — пожилой бабешкой лет шестидесяти, очень похожей на буфетчицу и сенатора Собчак одновременно, - в кабинете никого не было. Слава Богу, мы сбили одинокую старушку, и никого у нее, кроме мопса, не было. Так что, может и к лучшему, что мы и мопса сбили. А то бы он страдал.
− Вы блядь чмошники на хуй, - сказал судья.
− Вы заебали не говорить по-румынски, вы где живете? - сказал он.
− Да мы говорим по-румы... - сказали хором инструктор и адвокат.
Это была правда. Они оба говорили по-румынски. В отличие от меня. Но я благоразумно их не поддержал.
− Заткнулись оба! - сказал судья.
− Блядь, сколько лет, а ни хуя не говорят по-румынски, - сказал он.
− Или, может, трудно было выучить? - сказал он.
− Да я блядь говорю по-румы... - сказал было инструктор.
− Перечить мне вздумал, ты, хуй, - сказал судья.
− Пять лет колонии! - сказал он.
Инструктор побледнел и у него начали дрожать руки. Я сохранял спокойствие духа, потому что пришел на заседание пьяным. К тому же, передал через адвоката взятку. Пять тысяч долларов. Да, немного, но ведь я был курсант и виноват во всем инструктор!
− Ты, хуй, десять лет! - сказал судья адвокату.
− Я адвокат! - сказал адвокат.
− А! - сказал судья.
− А хули не говоришь по-румынски? - сказал он.
− … - благоразумно промолчал адвокат.
− Так, кто у нас тут остался... - брезгливо сказал судья.
− Гхм, - сказал по-румынски я.
− Лоринков, - сказал судья.
Смерил меня взглядом.
− Я раскаиваюсь, я очень раскаиваюсь, - сказал я по-румынски фразу, которую учил всю ночь, и на всякий случай, написал на бумажке.
− Ну вот блядь на хуй, - сказал судья.
− Какой-то ебанный русский приехал сюда вчера и уже говорит на языке страны, - сказал он.
− Которая его накормила, напоила, обогрела, - сказал он.
− А вы, уебки, НЕ ЗНАЕТЕ РОДНОГО РУМЫНСКОГО ЯЗЫКА, - сказал он.
− … - инструктор и адвокат молчали.
− Ладно, уебывайте, - сказал