Я человек очень занятой, и когда меня начинают на улице дёргать за рукав и зазывать в светлую даль, я могу и в рыло дать. Стремительно и без сожаления.
А тут, как на грех, важное и срочное дело. Ну, и представьте ситуацию: меня нервно ждут, перезванивают и намекают; машину я бросил чёрт знает где, потому как понял – не успеваю. А без машины я всегда себя чувствую неуютно. Сам на Тургеневской, в переходе… лечу, спотыкаюсь… и тут эта гнида.
- Милейший!
И за рукав меня – дёрг! Ну, сука, – думаю, - тебя мне только не хватало. И разворачиваюсь, чтобы в пятак ему сунуть. И вдруг вижу – стоит передо мной старик. Башка белая как выпотрошенная подушка, глаза белёсые, словно зимнее небо и улыбается зубастым ртом. И что поразительно – толпа несётся, меня толкают, а ему хоть бы хны. Будто специально народ его обходит, как валун на стремнине. Ну, и благодать присутствовала. Про благодать чуть не забыл, это важно. Если бы не было благодати, я дедушку не раздумывая, по кафелю разложил.
Так вот. Навалилась она на меня глыбой, и рука сама собой опустилась на замахе. Стою, смотрю, и произнести ничего не могу, только вякаю невнятно.
- Ты… вы чо? Вы это…
А дед опять за своё:
- Милейший, не побрезгуйте.
Я набрал в лёгкие побольше столичной мути и рыкнул ему в лицо:
- Чо надо, блять!?
- Всего лишь вашего внимания.
Не знаю почему, но я смягчился.
- Нашел время, я спешу, - отвечаю.
- Житие твое горько, аки емшан. Зазря суетишься. Дело твоё скаредное.
- Чо, чо? Ты по-русски можешь?
- Суета всё, - махнул рукой дед. Давайте встретимся в восемь вечера на Лубянке. Уговорились?
Я вздрогнул, но подумал, – Быть не может, чтобы дед на Лубянке хороводил.
- Буду вас ждать, - сказал старик.
- Ага, жди.
Я махнул рукой, мысленно послал назойливого старика в жопу и побежал по эскалатору, торопясь на встречу, которую, как потом оказалось, давно уже проебал.

А вот на Лубянку я тогда всё-таки поехал. Но не на встречу с дедом, а по очень нехорошему стечению обстоятельств.
Я сидел в кабинете на четвертом этаже и печально потел. Напротив меня восседал мужчина, облаченный в дешевый костюм и мелкие бегающие глазки.
- Алексей Пашечкин?
- Так точно.
- Насколько я знаю, именно вы курируете Алёну Запяткину.
Чтобы немного успокоиться, я решил потянуть время.
- Из Могилёва? – спрашиваю.
- Недавно у неё появился новый знакомый из городской администрации города Дубны, – не давая мне возможности прийти в себя, молвил собеседник. – Это так?
- Допустим.
- Отлично.
Конечно, отлично, – подумал я, - полгода её портфолио валялось у меня на столе, как говно на блюде. Вроде есть на что посмотреть, но хавать никто не хочет. Я единственный усмотрел в Алёнке божью искру. Наш имиджмейкер выкроил ей новый образ, я нанял приличного фотографа и на свой страх и риск вывез Запяткину в Дубну. Она произвела в области такой же фурор, как в своё время нижегородский князь Всеволод.
Глава администрации запал на прелести, и уже около года из городского бюджета нам ежемесячно отчисляется около пятнашки зелени. А теперь случился какой-то залёт, и Запяткина тянет меня в гнилое лубянское болото.
- Вот что, любезный. Вы же любезный? – пошутил дешевый пиджак.
Милейший, любезный… черт знает что, а не день. Я киваю, типа да, я любезный и полон внимания. Один хрен, про меня тут всё известно и отнекиваться глупо. Да и опасно.
- Мы заинтересованы в сотрудничестве, - в голосе пиджака застрекотали таинственные нотки, - нам нужна полная информация обо всех без исключения встречах нашего подопечного, которые пройдут в июне этого года. Поработайте с девушкой. Вы же умеете, ну.
Лесть я любил больше всего на свете и на Лубянке тоже об этом знали. В общем, я согласился.
На прощание быстроглазый даже пожал мне руку.
Пока меня вели коридорами и лестницами, я не переставал думать о том, что вся эта история дурно пахнет, и скорей всего, моя карьера скоро закончится. А если дубнинские дела, не дай бог, связаны с ВПК или шпионажем, могут и башку отстрелить. Не свои, так чужие.
Я представил, как мой лубянский агент достает из кармана дешевого пиджака волыну и печально навинчивает глушитель. Мне хочется принять смерть лицом, но обладатель бегающих глазок неумолим. При этом он как бы скорбит вместе со мной. Однозначно давая понять, что мы задействованы в одной постановке, просто сегодня у нас соответственные роли. Так получилось.
- Повернитесь спиной, любезный. Вы же любезный? – шутит он и вздыхает, – нам нужно хорошее выходное отверстие.

***
На улицу я вышел совершенно раздавленным. Прошел мимо входа в метро и, повернув на Мясницкую, лицом к лицу столкнулся с дедом.
- Что, мыто за деяния требуют, корысть им в душу!
- Старик, уймись уже… - отвечаю, – не до тебя мне.
- Да ты послушай, что я говорю, милейший… не одну пару лычевиц сносишь, а всё одно стезя ко мне приведёт, да ужо поздно будет. А без меня либо в порубе сгниёшь, либо под холм сляжешь.
Мне не понравилось про холм, и я остановился. А ведь и правда - знал старый, что я на Лубянке сегодня окажусь, поэтому и встречу здесь назначил. Странный пассажир. Внезапно возникло подозрение, что дедок в соседнем кабинете штаны протирает, и я сделал шаг в его сторону, попытался схватить крысу за воротник, но старик проворно увернулся и теперь стоял сбоку от меня. Тут я вспомнил, каким неуязвимым он был для толпы, там в метро. Точно, агент, - мелькнула мысль, - но нахера меня пасти, если я вроде как уже и согласие дал сотрудничать?
- Ты что, сука старая, решил в оборот меня взять! Какого хрена тебе надо?
- Давай отойдём, милейший. Того и гляди с неба польёт. Вот сюда, под крыльцо.
Я посмотрел наверх и решил, что дед спятил. На небе ни облачка, ветер только верхушки деревьев слегка массирует. Черт знает почему, но я его послушал, мы сделали пару шагов, и встали под навесом.
В ту же секунду набежали тучи, стало совсем темно и с неба обрушились потоки воды. Я разглядывал пузырьки на асфальте и внезапно почувствовал облегчение, как будто меня лишили воли и разума.
- Так что тебе надо? – спрашиваю, и совсем не узнаю собственный голос.
- Хочу, чтобы ты со мной поехал.
- Куда ещё?
- В Старый Острог.
- Что это за хуйня, острог?
- Елизово теперь. Это на Камчатке.
- Ну и хуле я там забыл?
Дед хитро прищурился.
- Истинную лепоту тебе показать хочу. Ты, поди, разбираешься в лепоте-то?
Я надолго задумался. В связи с последними событиями, вариантов у меня было не так много. Либо я сотрудничаю и ложусь под холм, либо сваливаю в ебаный Острог в компании умалишенного пенсионера. Там я смогу залечь на дно и переждать. Вероятней всего, искать меня не станут. На Камчатке уж точно. В крайнем случае, напрямую завербуют Запяткину.
Ко мне возвращается решимость, я ещё минуту другую прикидываю, каким образом завершить незавершенные дела в столице и уверенно говорю:
- Лепота, это моя профессия, дед. Я согласен.
- Вот и чудненько.

***
Всё, что мне нужно для жизни, умещается в небольшую дорожную