сумку. Я всегда так жил, и мне нравится такой уклад. Я даже не имею собственного жилья, и снимаю трёшку в Китай-городе. Жены у меня тоже нет, и надеюсь, никогда не будет, ибо насмотрелся. Единственное – машину жалко, которую я бросил в районе Таганки ещё днём. Нужно будет попросить Серегу, чтобы отогнал к себе на стоянку.
Через пару часов мы сидели в одном из баров в аэропорту Шереметьево. Дед пил черный чай и жрал вприкуску сахар. Я заказал себе кофе, вертел в руке мобильник и думал, – звонить или нет по поводу машины.
- Немецкий? – спросил дед, кивая на телефон.
- Финский.
- Я и говорю – немецкий.
Я уже собрался набрать номер, но старик меня остановил.
- Не надо. Аже какой тать на твоё добро соберётся налести, то это его беда, не твоя.
- Какой к хуям тать?
- Твоей ауде красная цена – ломаный грош в базарный день.
- Понимал бы чего в аудях, – передразнил я деда, но звонить передумал.
- Вот когда увидишь своими глазами Лепоту, тогда поймешь, об чём я.
В очередной раз на меня нахлынули подозрения. Откуда знает про ауди этот вяленый селянин из Острога? Что-то здесь не так. С другой стороны, какого хрена он тащит меня на Камчатку? Чем больше я думал, тем яростней шла борьба внутри моего сознания. Куда я еду, зачем? Пиздячить через всю страну, чтобы лепоту посмотреть! Это просто смешно. Я представил, как будут ржать знакомые, если узнают. Не проще ли было посотрудничать? Может, ничего там страшного с этой Запяткиной.
Несколько раз я порывался подняться из-за стола, послать старого хрыча и вернуться в Москву. Когда я уже начал нетерпеливо ёрзать на стуле, на меня снова снизошла необъяснимая легкость, разум уснул, уступив место чувствам. И когда объявили посадку на рейс в Петропавловск-Камчатский, я уже точно знал – Лепота, это то, что мне нужно.

В самолёте я почти всё время спал. Просыпался только тогда, когда дед пихал меня локтем в бок и шептал:
- А глаза синие-синие… ловитва там у нас знатная… и перси ея…
Я слышал только обрывки фраз, которые накладываясь на обрывки сна, и рисовали странные, будоражащие воображение картинки.
Хвойный лес, под ногами зеленая трава, ядрено-кислотного цвета, тут и там из неё торчат головки мультяшных грибов. Поют птицы, где-то вдалеке слышен шум водопада. Благодать.
Внезапно всё меняется.
- Понаихалы… - ворчат грибы.
Птицы начинают неистово срать мне на голову.
- Тать! Тать хочет налести на наше добро! – слышу я мерзкий визгливый голос за спиной.
Поворачиваюсь и вижу агента госбезопасности. В руках у него двустволка.
- Продал ты нас, Лёша.
- За горло его, и об дерево! – не унимаются грибы.
- Нет, нам нужно хорошее выходное отверстие, – отвечает пиджак и вскидывает ружьё.
Вздрагиваю и просыпаюсь, так и не дождавшись выстрела.
Самолет наполнен еле слышным гулом, старик спит, шамкая губами. Я тоже засыпаю, помимо своей воли погружаясь в нелепый кошмар.
- Подлетаем, - слышу я сквозь сон, протираю глаза и выглядываю в иллюминатор.
Очертаниями Петропавловск-Камчатский похож на человека, который упал на землю и уже не в силах подняться.
Когда мы вышли из самолёта, и добрались до города, всё оказалось намного плачевней. Два десятка обглоданных временем домов, памятники неизвестным мне деятелям и монументальное здание Сбербанка. По периметру несколько унылых сопок и действующих вулканов, готовых сожрать этот город вместе с жителями, машинами и котами. Огромная и пустая как футбольное поле центральная городская площадь. Низкое фанерное небо подпирают портовые краны. И всё это хозяйство ласкают волны серого, как тоска, океана. После Москвы это место показалось мне настоящей жопой.
Я стоял на остановке в ожидании автобуса на Елизово, и мне хотелось выть от тоски. Память вздрогнула, словно проснувшийся вулкан и выдала образ моей первой… нет, пожалуй, единственной любви с красивым именем Виолетта. Вита. Вета. Я привёз её в Париж и бросил в жернова глянца. Какое-то время она была лицом Ив Сен Лоран, а затем пошла по рукам. Гадость какая. Моя Виолетта в потных лапах какого-нибудь Бернара Арно. Зато, это была моя самая удачная сделка.
Тоска прошла, уступив место усталости после перелёта. Теперь я во что бы то ни стало должен, просто обязан увидеть Лепоту. Иначе, какого хера я тут делаю?
После того как статус жопы был закреплен за Петропавловском-Камчатским, город Елизово уже не поддавался классификации. Но и он ещё не был последним пределом. Прав был Михайло Ломоносов, Сибирь – бездонная бочка и именно оттуда будет прирастать к России всякая хуйня.
Мы совершили пересадку и на полусгнившем автобусе двинулись в Паратунку.
- Надеюсь, Лепота уже ждёт нас? – спросил я деда.
- Лепота никого не ждёт, - был ответ.
Охуеть, – подумал я. Думу прервал телефонный звонок. Звонил мой шеф.
- Лёша, привет. Ты где?
- В Елизово. Вернее… еду из Елизово в Паратунку.
- Ага, понятно. Где это? Ладно, не важно. Давай, срочно на ближайший рейс и дуй в Москву, ты мне нужен?
- Случилось чего?
- Звонил Бакин. Он сейчас в Барселоне, ему скоренько нужна Влада. Ну, эта, черненькая.
- Она сейчас в Ницце с Прохорчуком.
- Всё, я понял. Москва отменяется, дуешь в Ниццу. Отмажешь там Владу. Ну, придумай что-нибудь, не мне тебя учить. Подсунь ему какую-нибудь молдаванку, он любит. Нам Бакина нельзя терять, иначе он к конкурентам сбежит. Знаешь, как сейчас…
Я нажал на сброс и уткнулся лбом в давно не мытое стекло. Смотрел на тряский пейзаж и думал о том, как будет страдать Бакин без Влады. Хотя, вполне возможно, что он через час уже забудет о ней. А вот Влада точно страданёт, когда узнает. Она девушка амбициозная и всегда идёт до конца. В пошлом году минет в ресторане сделала за норковую шубу. Прохорчук стал последнее время прижимист и Влада наверняка скучает. Не её полёта аллигатор.
- Ну вот, Лёшенька, мы и приехали, - радостно известил ёбнутый старик, - выходим.
Паратунка оказалась довольно милым поселком, не в пример предыдущим, так называемым городам. Крохотный, словно куриный погост центр окружали радушные домики. Ну, опять же вокруг сопки и лес.
- Надеюсь, пешком не надо идти?
- Совсем немного.
- Вёрст десять? – сострил я.
- Не больше, - заверил старик.
- Ну, пошли.
- Нет, иди сам. Лепоте лишний послух не нужен. Да и уклад таков.
- Какой нахуй уклад? Ты в своём уме, старче! Заманил хер знает куда, в ебеня, прости господи. А теперь – иди сам?!
- Тут всё просто. Держись этого залавка, что на Аваче, видишь? Зело по сторонам не зыркай. Идёшь посолонь. Буде какая спона или чего ещё, не останавливайся, дальше иди.
- Нихуя не понял. Ты по-русски можешь?
- Да что ты словно угрин какой!
- Сам ты, блять, чурка не русская!
- Да не матись ты так, сыроядец окаянный! К вечеру одесную увидишь ручей, там и становись лагерем.
- И что?
- И жди.
- Чего ждать-то?
- Рачения, чего же ещё?
- Ты ебнулся, дед? Какого рачения?
- Се бо… - ответил дед.
Я уже хотел съездить ему по кумполу, как давеча в метро, но ловкий пенсионер поднял руку и указал