- говорит он.
− Ой в смысле «смело товарищи к бою», - говорит он.
− Я грузинский дворянин, - говорит он.
− То есть, еврейский интеллигент, - говорит он.
− В смысле, латышский на хуй стрелок, - говорит он.
− Больно же, звери! - говорит он.

Тут и матрос Железняк нахмурился. Достал другой наган. Вижу я, погорячился, не так отца понял. Дело жареным пахнет. Говорю им:

− Товарищи матросы и конармейцы, - говорю я.
− Если этот блядь несознательный гражданин, - говорю я.
− В рот его ебать даже те-о-ре-ти-че-с-ки, - говорю я.
− Предположил, что может быть контрой... - говорю я.

Вижу, посветлели лица у матросов. Товарищ Железняк обнял меня, расцеловал. Прямо в губы, с языком, по-революционному. Ничего страшного в том нет, знал я! Это в темнице народов в губы мужикам целоваться было нельзя, а сейчас встает заря новой эры. После товарищ матрос дал мне настоящую шашку, и ей-то я замаскировавшуюся гниду — ну, папеньку, - и прикончил. С третьего удара башку отделил.

Глаза его мне до сих пор снятся.

Глупые, навыкате...

Потом мы и других врагов порубали. Товарищ Железняк меня по-товарищески, по-матросски и-ни-ци-и-ро-вал, а я вернулся домой, уже зная, по какой линии пойду.

По партийно-литературной!

Ведь, не выговори я слово те-о-ре-ти-че-с-ки, лежать бы мне с трупами контры под стенами реввоенкома...

Дома, понятное дело, плач, бабское нытье. Мамка ведь русская была. Папка ее в жены взял, потому что приказ такой вышел: хозяев темницы народов убивать, а баб их ебать. Ну, такую пизду чего жалеть-то. Рубанул я ей саблей, прямо по рабски покорной шее, как у ебаных славянских рабов, - ебу тебя немытая Россия, страна ебучих блядь рабов, страна пиздатых блядь господ, как писал великий шотландский поэт Лермонтов, которого советская литературная критика отмыла от посягательств великодержавных уебков с их нытьем про «русского поэта» - и отлил на труп.

Так мы с братянькой осиротели...

Дальнейшее, касаясь тридцатых годов, можно описать вкратце. Как ты наверняка знаешь, сынок, произошел в стране советов настоящий бум революционной литературы. Товарищи Бабель, Олеша, Утесов, Маяковский, Есенин. Все они пиздато показали нам возможности советской литературы в условиях отсутствия гнета царизма. И как!

Даже красный граф Толстой, который при царе ебаном бегал по бабам да заливал в кабаке, стал писать великие произведения.

«Буратино», «Страна наша обильна, да порядка в ней нет» и другие.

Я, как человек, не лишенный литературной жилки, с наслаждением и удовольствием наблюдал за взлетом человеческой мысли, который подарил миру Октябрь. Страна строилась, селедку перестали отпускать по талонам и она даже появилась в свободной продаже. Даже тетка, простая швея, подалась в Ленинград. Там, совершенно случайно, нашла пустую пятикомнатную квартиру, из которой в спешке сбежал какой-то пидарас-держиморда из царской профессуры, ничего общего с наукой не имевший. Конечно, несмотря на очистительные клизмы революции, процент ебаных держиморд в Советской Федерации был еще очень высок. Поэтому приходилось брать себе другие фамилии. Тетка выбрала «Иванов», тем самым двояко намекая на погромное прошлого «народа-богоносца», с одной стороны, и, с другой, показывая неотвратимость, неизбежность, ди-а-ле-к-ти-че-с-ку-ю безвозвратность канывания этих времен в Лету. Так и писала.

«... погромное прошлого «народа-богоносца», с одной стороны, и, с другой, неотвратимость, неизбежность, ди-а-ле-к-ти-че-с-ку-ю безвозвратность канывания этих времен в Лету...»

Я к ним потом приезжал отдыхать, залечивать революционные раны, гулял по революционным улицам Ленинграда, поражался.

Каков все-таки гений советского народа, с 1917 года с «нуля» построившего город на Неве.

Голодая, отказывая себе в куске селедки, сахара, трясущимися от сабельных ударов руками... создали мы, новое поколений советских людей, город с прямыми улицами, величественными зданиями и строениями — один Адмиралтейский шпиль чего стоит! - и даже сфинксов смогли добыть красные, революционные казаки Буденного, совершившие ради того переход в Египет! И кто? Все мы! Все — грузины, евреи, таджики, каракалпаки, украинцы... Сумели, сумели построить Страну Равных, где вчерашний молдавский чабан мог стать 2 секретарем ВЛКСМ, а портной из Бердичева - литературным критиком и писателем! Так думал я, гуляя по прямым революционным улочкам Ленинграда...

Который выглядел, словно упрек безрадостному прошлому тюрьме народов, где лишь представители «правильной» национальности могли рассчитывать на светлое будущее.

Когда я поделился этим с теткой, она записала фразу в блокнотик, который готовила для внука, чтобы подарить к 16-летию. Своего рода сундучок с приданым для ленинградского советского будущего литературного критика. Такой должен был получать в свое 16-летие каждый мальчик из интеллигентной ленинградской семьи. Афоризмы, мысли, умные фразы... Они передавались из поколения в поколение. Веками! Так что я горжусь тем, что и мои фразы иногда проскальзывают в творчестве выдающегося ленинградского критика... Да-да, он самый!

Славная получилась литературная династия!

Да и вообще, литература в Советском Союзе расцвела, чтобы там не пиздели пидарасы вроде Володьки Набокова или ебанутого на всю голову Бунина. Вот кого ненавижу. Твари... Я даже пару строк про них — а больше эти третьестепенные писателишки и не заслуживали, - черкнул в блокнотик. Да вот они, до сих пор с собой вожу... Так, листни... Ага, вот это.

− Бунин в рот ебунин.
− Набоков пидароков.
− Бунин в рот ебет Набокова.
− А Набоков Бунина в сраку.
− Срака и рот, срака и рот.
− В чем у них разница?
− Хуй кто поймет!

Каково, а?! Говорю же, настоящий расцвет культуры был в 20-хх годах! И вообще, какая страна была! Прав, прав был Булат, когда пел:

− Комиссары в пыльных шлемах, на заре ускакали сражаться, - пел он.
− Чтобы по возвращеньи, с супругой любимой ебаться, - пел он.

Так все и было, бля буду! Именно так он сначала и сочинил, а потом цензура, совок, сам понимаешь. И вообще, извратили извратили, все извратили! Вот к примеру, дружба народов. Мы в 20-хх знаешь как пиздато жили?! Дружно, настоящий интернационал! Дом был большой, многоквартирный. Словно в сказке! Даже кушали все вместе, как дети в лагаре. Нет, не в том. В пионерском, в смысле. Армянин Хачико несет лаваш, грузин Сулико вина, латыш Валксникс — селедки, татарин Юсуп — казы из лошади, что под окном ебанулась, не выдержав контрреволюционной пропаганды, выдающийся русский писатель Юлиан Семенов — мацы, поляк Дзержинский — все, что при обыске отобрал. Пиздато жили, базарю же, дружно! Бегали по коридорам наперегонки, играли в комнатах, там же большое все - на крови народной, - в салочки...

Только русские держиморды - дворничиха Петрова и ее малахольный ебанат-сын Васька, - держались особняком.

Из гордости жили в подвале.

А потом пришли