"Ещё нет, доча, раздевайтесь". Я поинтересовался, о какой шерсти она говорит. "Понимаешь, Кузя, фамилия моего папы Гладков, сокращённо - Гладкошерстный, но он отзывается и на просто "шерсть". Мы с мамой только так его и зовём". Попозже подошла "шерсть", это был крупный мужчина лет под пятьдесят, шерсть работала директором немаленькой госконторы по сбыту газа. Когда нас представили, мне показалось, что я увидел следы от укусов на его лысеющей макушке. Но это лишь версия.

Наши отношения развивались по спирали. Её мама обмолвилась как-то, что встречи молодых людей должны заканчиваться браком. "Да, чтобы отбраковать себя нахрен" - молча пошутил я. По вечерам, после работы, у Нэт часто портилось настроение, и я чувствовал, что следы от укусов проступают и на моей голове. Борясь с этим, стал драть её чаще, чтобы подольше побыть в тишине. Это был волшебный месяц - родители уехали, я встречал её с работы в 15:30 , укладывал в кровать, потом обеденный перерыв, опять в кровать, и в 23:00 провожал на последний автобус.

А однажды я был влюблён в неё по-настоящему. Через 2 месяца встреч проснулся утром и понял, что мне трудно дышать, как будто нужно сделать укол наркотика. Мне была нужна Нэт рядом с собой. "Ты что, идиот? - говорил внутренний голос - Сейчас приедешь к ней и начнётся обычная бодяга: почему не брит, почему опоздал, почему грязные ботинки, почему посмотрел на ту девку". Внутренний голос не врал, но это было высокое иррациональное чувство. Я любил её два дня, потом мне стало лучше.

Зато хуже стало моей кукушке - Нэт долбила мне голову постоянными придирками, ей вечно что-нибудь не нравилось. Приехал раз на свидание, она уже стояла на остановке, вся в снегу. "Мерзавец, я жду тебя уже полчаса!" "Нэт, но ведь я приехал вовремя". "Меня это не волнует, ты эгоистичный сукин сын". Короче, больше орального секса, такой я сделал вывод.

В итоге отношения вошли в противоестественную фазу, мне казалось, что браку уже 10 лет и пора разводится, хотя мы встречались 4 месяца. В нашу последнюю встречу шёл снег, всё было очень романтично, и как будто не было потом года мучений, когда я дёргался при слове "нет", потому что слышалось "Нэт", когда я десятки вечеров сидел перед телефоном, так и не решаясь ей позвонить. Это потом я нарастил панцирь и научился лихо засовывать член женщинам в рот, сперва засунув палец, как учил Эдичка. А тогда плакал, потому что уходила та, кого я любил, пусть даже 48 часов. На прощанье прочитал ей мой любимый стих Сюпервьеля:

Льдом одиночества окованное сердце, где взять тебе тепла,
Чтоб дать мне хоть чуть-чуть?
Нам горько от того, что вместе не согреться.
И страх вползает в грудь.
Ступай своим путём. Мы можем лишь на память
Друг другу подарить осколки наших льдов,
И молча посмотреть, как льдинки будут таять
От жара мрачного смятенных наших лбов.

Но она уже не слушала.

udaff.com