Вася грустил. Похрустывающие «Дошираком» таджики по очереди пытались забраться в фургон, но в силу каких-то своих восточных привычек каждый раз спотыкались об халат и с писклявым криком «вай шайтан-арба» закатывались куда-то глубоко под машину, бережно прижимая в складках ватных хламид замасленные томики «Гастарбайтера». Амбалы из миграционной службы, извлекая очередную жертву механизации из под шайтан-арбы, и ласковым поджопником отправляя её внутрь фургона, сначала от этого даже веселились, но ближе к третьему десятку уже начали заметно нервничать, поглядывать на часы и выразительно похлопывать по таджикам дубинками. А Васе до представления было абсолютно похую. Он тоскливо смотрел на недостроенный объект, подсчитывал в уме очередные убытки от уже третьей за месяц бригады арестованных гастарбайтеров и мысленно рвал на своей худой жопе уже ставшие такими редкими волосы.

Где-то через полчаса с погрузкой гомонящих адептов мастерка и лопаты было покончено, Васе был выписан очередной штраф, и довольные амбалы наконец-то съебались по другим объектам за очередными порциями свежей крови. А Вася всё грустил. Окинув напоследок печальным взором так и не достроенный шедевр таджикского зодчества, Вася достал телефон и набрал заказчика, заранее жмурясь и судорожно сжимая ноги в предвкушении предстоящего разговора. Как и ожидалось, заказчик новости ни разу не обрадовался, но зато в перерывах между обещаниями оторвать Васины яйца и скормить их бешеным крокодилам, неожиданно подал Васе свежую идею: если коттедж не будет достроен до конца следующего месяца, съебаться так далеко, чтобы даже вездессущий Кулагин со своими партнерами хуй его нашёл. И тут перед Васиными глазами как живой встал давнишний однокашник Володя, который какими-то судьбами обосновался в краю непуганых оленеводов и вот уже второй год зазывал его к себе в тундру – погостить и поохотиться на тюленей. Вася задумался…

Тундра встретила Васю ласково: въебав для начала по Васиному лицу пригорошней колючего как стадо ежей снега, она завернула его тулуп ему же на голову и уткнула головой в полутораметровый сугроб, после чего напихала полные трусы того же снега и усвистела куда-то вдаль. Кое-как выбравшись из сугроба, Вася попытался протереть лицо задубевшими варежками, но чуть не выколол себе оба глаза, после чего попытки прихорошиться оставил и загрустил пуще прежнего. Так бы он наверное и грустил там до тех пор, пока не окочурился бы по причине намертво замерзших в голове соплей, если бы внезапно кто-то не подхватил его под руки и не завел в тепло. С трудом поборов дрожь и дождавшись, пока смерзшиеся ресницы оттают, Вася всё же открыл глаза и увидел перед собой Володю, после чего на радостях чуть не заебенил ему в глаз, но в итоге благодарность все же победила, и друзья наконец-то обнялись. Не ахтунг, обрадовались просто.

Охотиться на тюленей Вася отказался категорически, как и выходить из дома – так что первые пару дней друзьям пришлось тупо бухать, периодически сблевывая от вида заходящих на огонек аборигенок с густо умасленными мочой волосами. На третий день огненная вода вдруг закончилась, и Васе волей-неволей пришлось выползать на улицу до ближайшего лабаза, потому что Володя к тому времени мог шевелить только одной ногой, и то в лежачем положении. Вернувшись с полной авоськой горючего и целым букетом новых обморожений, Вася растолкал друга, влил в него стакан водки и между делом поинтересовался, что это за толпа аборигенов трется рядом с лабазом и пристает ко всем с просьбами типа «Налей, аднака. Пазалуста, аднака»? Узнав в ответ, что это местные латрыги, которые ленятся пасти оленей, но очень хорошо вскапывают вечную мерзлоту под весенние посадки, из-за чего большую часть года маются хуйнёй, Вася чуть не подавился своей порцией живительной влаги. Это же клад блядь! Настоящий! Целая толпа трудовитых кривоногих ебланчиков, с российскими паспортами и без особых денежных запросов!

Вася даже чуть не расплакался. Взяв из стратегического запаса пару литров местного эквивалента трудового договора, Вася оделся потеплей, вылез на улицу и уже через час стал бригадиром целой орды обутых в унты новоиспеченных строителей. И не ебет, что при словах «кирпичная кладка» строители начинали озадаченно переглядываться, а главный из них (который безработным шаманом оказался) начинал плясать и бить в бубен – в конце концов даже обезьяну можно научить бананы палкой с туристов сбивать.

Первые проблемы начались, когда выяснилось что треть аборигенов зовут «Иван Петров», вторую треть – «Петр Иванов», а остальные как их зовут нихуя не помнят. С этой проблемой Вася справился сравнительно легко: каждому аборигену он дал новое, простое и короткое имя – Эй, ты бля. Тыбли к новым именам быстро привыкли и даже понемногу начали ими гордиться, но, учитывая, что все они были на одно лицо (овечка Долли со своим клонированием сосет далеко в сторонке), на команду «Эй, ты бля, иди-ка сюда» прибегало всё стадо. Так что определенные сложности все же оставались.

Следующая проблема обнаружилась в аэропорту: тыбли притащили с собой в путешествие почти весь свой домашний скарб: начиная от лыж и ружей, и заканчивая одним на всех трупом тюленя, который уже был подготовлен к еде оригинальным аборигеньим способом (то есть закопан перед ярангой где-то на полтора месяца) и поэтому своим запахом вызывал резь в глазах, понос и неконтролируемые позывы к рвоте у всего персонала аэропорта и близлежащих поселков. Лыжи и ружья их все же убедили отдать своим аборигеншам, которые пришли их провожать, а вот с тюленем тыбли расставаться не захотели ни в какую: столько еды пропадет… И начали есть его прямо там. В-общем через полчаса бумажные пакеты в аэропорту закончились еще до посадки на борт, недоеденного тюленя забрали опять же аборигенши, а тыбли сыто порыгивая взобрались по трапу на большую железную птицу и та, с трудом оторвавшись от заблеванной взлетной полосы, понесла их к грядущим подвигам...

Для начала Вася привез тыблей на собственную дачу, выдал им десяток лопат и выдал тестовое задание: Вскопать огород вот отсюда и во-он в ту сторону. Когда одни устают- другие их заменяют. Перерыв на обед – с часу до двух. И уехал к заказчику, радовать его новостями. Вернувшись к вечеру, Вася, сытый и довольный, вышел из машины …и охуел. Огород был вскопан полностью; забор, разделяющий его участок с соседским, был аккуратно выкопан и сложен в сторонке; соседская территория, включая двенадцать клумб и две садовые дорожки, тоже была перекопана, а тыбли, судя по уходящей вдаль полосе взрытой земли, выдвинулись куда-то в сторону леса. Вскочив в машину, Вася рванул за ними, и застал их практически у самого леса горячо спорящими: вскапывать ли им ручей или просто перебраться на тот берег и продолжать. Тыбли уже практически начали драться, но получить песдюлей друг от друга не успели – Вася им своих выписал. Под конец воспитательной работы Вася вдруг заметил, что лопат у них уже не десть, а по одной на брата. Вася уже готов был поверить, что их нашаманил главный