Сижу вчера в бункере своем, Южный Парк фтыкаю, отверткой в ухе ковыряюсь. И то ли блять тумблер какой задел, то ли контакты перемкнул ненароком, но чо-то так на ностальгию меня пробило, што хоть сцуко харакири делай. И ведь блять, как назло, ни одного японца под рукой нету, а сопцтвенный пупок я в рот ебал отверкой ковырять. Таг што вместо хирургических экспериментов тупо раскуриваццо пришлось.

Раскумарился, чувствую – отпускает вроде чуток. Альбомчег с фоткаме из-под дивана достал, листаю потихоньку, и тут фотография на пол падает - ахуевший глаз на полкарточки и старушка с саблей на заднем фоне. Песдец, я каг вспомнил, когда и как её сфоткал – всю ностальгию каг серпом срезало. Даже сцуко пот прошиб.

В-общем, училсо я тогда на первом курсе одного института военного. Все бы зоебись, но этот сцуко целибат вынужденный вымораживал –песдец просто. Яйца пухли таг, што трещали не хуже какой-нибудь цикады аццкой, казарму по ночам от сельвы с закрытыми глазами хуй отличишь. За треском храп старшины – и тот сцуко терялся, он даже обижалсо иногда.

И вот, когда терпение и давление на моск подходили к самому, блять, китайскому пределу, за которым начинаеццо йобля всяких кривых санитарок и косых работниц военного общепита, поступила к нам благая, каг унитаз Папы Римсково, весть: в ближайшие выходные вместо настоебавших спортивных празднегов нас поджидают крупномасштабные, ибиевомать, культпоходы. Музеи, зоопарки там всякие, короче кому каг повезет.

Нам с корешем Андрюхой, как обычно, повезло каг, сцуко, гансам под Сталинградом: хуле, все блять люди как люди – кто в Эрмитаж, кто слонегов зырить, а мы по распределению – в музей Революции, ебать его в аврорино дуло. Вместе с нибальшим стадом таких же долбойобов. Ну хули, деваццо-то некуда – Революция, таг Революция. Мож хоть прикольного чего спиздим… Вечером приготовились культурно таг, ебло там побрили, носки постирали, яйца с мылом вымыли, спать легли. Только засыпать стал, чую – толкает кто-то. Глаза открываю – Андрюшо стоит, ебальнек многозначительно таг корчит и зовет куда-то. Пошёл за ним, смотрю – к умывальнегам ведет, а в руках пакет чорный с какой-то хуйней.

Пришли на место, Андрюшо башней туда-сюда повертел таинственно – и шепчет, типо камрады краснодарские посылочку ему заслали, таг што завтра нихуя скучать не будем. И банку блять варенья из пакета достает. Хуяссе думаю, под Карлсонов штоле в музее косить собралсо… Смотрю, а он баночку открывает аккуратно таг – и хуяк всё варенье в раковину, воду включил и стоит морс рукой бодяжит, а сам под нос чо-то приговаривает. Я сцуко ахуел даже, швабру схватил и в угол жмусь – хуйевознает, вдруг этот ебанутый еще и кусаца кинеццо. А он бормотал-бормотал, а потом р-раз – и жестом длинноволосого задрота Копперфильда пакетег из воды выдернул. Размером с пару сигаретных пачег. Я когда стока травы сразу в одном месте увидел, челюстью аппол так щолкнул, што дневальный сцуко чуть тревогу по факту нападения террористов не поднял. Еле замяли, пришлось правда отсыпать диаволу.

С утра к центральному входу подогнале целую толпу ПАЗиков, народ потихоньку по пунктам назначения рассасываццо начал, а мы с Андрюхой под шумок за бассейн съебнуле. Я-то сильно убиваццо не стал – хуй ево знает, чо там за урожай, а вот Андрюшо видно соскучилсо по этой теме шипко, ну и психанул слегка. Сели мы в автобус, мне похорошело нипадеццки таг, еду на пелотог уличных в мини-юпках втыкаю. А Андрюха смотрю залип чо-то, сидит, тупит, с кокардой на шапке за жизнь песдит. Приехале мы на место, сами вышли, Андрюху сгрузили, заходим в музей. На входе комсомолка в косынке нас встречает, которая походу ещо Ленина живьем нянчила – худющая, с косой, глаза революционным огнем тлеют, вокруг поджатых губ морщин с полтыщи. Красавеца короче – песдец, из-за таких походу матросы живьем в прорубь кидались. Штобы только ибаццо с ней не пришлось.

Встретила она нас короче, подождала пока шок отпустит, внутрь завела и тапочки шысятвторого размера всем выдала. Типа штобы паркет не портили. А они сцуко скользкие яибу, пока привыкли к ним – чуть себе все руки-ноги в обратную сторону не погнули. Но разобрались потихоньку, сгрудились толпой, друг за друга держимсо. А Андрюхе тапки понравились смотрю – руки за спину заложил, туда-сюда катаеццо. К бапке этой подъезжает, смотрел на неё, смотрел, и каг сцуко заорет: «Анка, йопта! Где твой сцуко пулимёт?!» И хуйяк ей щелбан, а сам дальше поехал, в залы.

У бапки смотрю – губы вапще на очко охотнега у берлоги похожи стали, которому медвед тока што сзади по плечу постучал. А глаза наоборот – каг будто тот же медвед у неё прикурить по-французски попросил. Но, блять, революционная закалка все же взяла свое: минуты через две правая рука перестала хватаццо за место, где раньше маузер висел, а левая отпустила-таки крышку ящега с тапками, на которой после этово пять сквозных дырок от ногтей осталось. Постояла чуток, пар спустила и внутрь музея нас повела.

Водит нас по залам значит, знамена всякие демонстрирует, портреты, рассказывает чо-то. А этот долбойоб так туда-сюда на тапках и рассекает, не забывая её рассказы коментить. Типа выезжает из одной двери, мимо нас проезжает, и: «Да ну нахуй, этот ваш Троцкий ваще педоразом был» - и хуяк, в другую дверь съебалсо. Раз так проехал, два – смотрю, у бапки уже косынку паром от бестолковки приподымает, покраснела сцуко, сопит каг паровоз… Но держиццо еще, чо-то втирать нам пытаеццо. Заикаццо только начала. И тут Андрюшо после очередного камента в какую-то новую комнату заезжает. Шум, лязг, грохот – песдец короче, такое впечатление што он штук стописят рыцарей там на пол опрокинул.

Бапка кулачки сжала, зажмурилась, стоит шевельнуццо не может. Один глаз приоткрыла – «подождите здесь» говорит. И почти строевым шагом в ту же комнату двинула. Слышу, шепчет там чо-то непонятное, про Буденово там, про знамя полка… И вдруг каг заорет «СУУУУУУКАААА!!!!», мы от неожиданности аж друг от друга отцепились и на пол попадали, еле фотег у самой земли подхватить успел.

И тут вылетает Андрюха. Башня кумачом обернута, в руках обломки древка, тапки уже проебал где-то... И так интересно вылетает, каг будто ему Терминатор какой поджопнег двухтонный отвесил – практически параллельно земле. Глаза выпучил и летит, сцуко, прямо на меня. Я от неожиданности кнопку на фотиге каг зажал, таг сцуко и забыл про неё. Патамушта в проеме двери за Андрюхой бапка показалась. Косынки уже нету нихуя, волосы в разные стороны торчат, разве што не шевелюццо, а в руке – сабля, на вид песдец какая настоящая. И еблет как у жывотного «гарилло», которого в самый интересный момент с обезьянихи сняли. Мы её каг увидели – давай по углам съебывать, а пол сцуко скользкий, на месте буксуем, кто-то слышу маму уже зовет, кто-то пердит обреченно.

А старушке на нас похуй – она Андрюху каг в прицел захватила, так на него и прет, саблей по сторонам размахивая. И главное крутит ей, как Маклауд какой, финты ебашит, только воздух свистит. Андрюху от такой картины смотрю попустило