Жора семенил по улице, обходя давно заброшенные машины, и пиная ногами мусор. Из трещин в асфальте давно уже пробивалась трава, даже не пробивалась, а цвела буйным цветом. Но только вот не ТРАВА, а так, подорожник и всякие там анютины глазки. «уж лучше бы анютины жопки» - подумал Жора и грязно выругался. Он остался единственным выжившим во всем Нью-Йорке. Все остальные заразились НиебаццаОпаснымВирусом, и превратились в зомби.
- голубая луна-а-а… - напевал Жора свою любимую песню. Даже не напевал, а так, нашептывал, потому что голоса у него не было напрочь, также как и слуха. Но его рот располагался довольно близко к ушам, поэтому Жоре казалось, что он поет, и поет неплохо.
Он потрогал бумажник в заднем кармане. На месте. Жора огляделся, - никого. Он понимал, что остался один в Нью-Йорке, но все-таки он шагал по Манхэттену, а тут всегда было дохуя пройдох. Поэтому Жора достал бумажник и переложил его в нагрудный карман. На всякий случай.
Быть единственным жителем города не так уж и плохо. Он мог разговаривать с манекенами. А мог и не разговаривать, - это было его право. Он мог ссать на стену здания городского совета. Более того, он ссал на нее. Каждый день в двенадцать часов он приходил к зданию городского совета, доставал член, ссал на стену и кричал:
- я – Джордж Буш младший, единственный выживший в Нью-Йорке. Если есть еще кто живой – приходите – поебемся.
Он даже мысли нее допускал, что выживший может быть мущщиной.
Потом Буш нашел рацию и кричал эту фразу уже в нее. Ему даже однажды ответили. «пошел нахуй придурок, не засоряй эфир!» - таким был ответ.
Иногда Жора охотился. Охотился на оленей. На машине. У него был ниебательский Форд Мустанг, но разогнать его быстрее чем двадцать километров в час никак не получалось. Да и двадцатку он выдавал только с горки. А потом Жора уставал его толкать и садился на землю. За руль Буш младший садиться боялся, ибо прав не имел.
Даже больные олени развивали скорость большую, чем Буш, толкающий Мустанг, поэтому о свежем мясе можно было забыть.
Сегодня, впрочем как и каждый день, первым делом Буш зашел в аптеку. Поздоровался с манекеном. Тот нихуя не ответил, да и ладно. Побродив по аптеке, Жора взял настойку боярышника, и направился к кассе. Там сидел особо дерзкий манекен и улыбался. Буш подумал немного и вдобавок к боярышнику взял упаковку презервативов, чтобы казаться крутым.
- возьми сынок, - протянул Жора манекену мятую двадцатку, - сдачи не надо!
Уже почти выйдя, он развернулся, подошел к прилавку, схватил двадцатку и быстро выбежал из аптеки. «охуенно, - подумал Буш, - я опять наебал этих аптекарей»
Несмотря на то, что Жора остался один, он не был одинок. У него было две руки – правая и левая, а так же боевая свинья по кличке Валера. Три года назад он взял ее розовым поросенком, чтобы быть похожим на Клуни. Впоследствии Валера оказался девочкой, и Жора стал называть ее Валерия. Если б не свинья, которая легко догоняла оленя и перегрызала ему горло, Буш жрал бы одни консервы.
Пора было ехать домой и искать противоядие. В подвале Жора проводил опыты на мышах, вливая им сыворотку из своей крови. Мыши охуевали, а минут через десять начинали качать права и пиздеть что-то про президентские регалии.
Разработать сыворотку было важно, но все-таки большую часть времени Жора трудился над работой по теме «особенности половой ебли хамичькоф в условиях полярной ночи». Это было интереснее. К тому же потом Буш узнал, что вирус на самом деле поражал не кровь, а мозг. Тогда и стало понятно, почему он не заразился.
Вирус был очень опасным. Признаками заболевания были усы, шляпа за четыре экю, а иногда черные очки. Говорить зомби почти не могли, а лексикон их сократился до троекратного «каналья!». На людей они были совершенно не похожи.
Когда вечерело, Жора валил домой, намазывал ступеньки говном, и ложился спать. Ванны у него не было, а в унитаз он весь не умещался. Приходилось становиться в него одной ногой и спать стоя. Свинья спала в кровати, ей было похуй.
Ничто не вечно. И даже свинья. Однажды на охоте ее схватили зомби и с криками «Канстанцыя, мы не узнаем тебя!!» покусали в срамные места. Самого Буша они не стали трогать, потому что не нашли. Утром, принеся жывотное в лабораторию, Жора влил в нее два литра водки и один шприц своей крови. Свинья была пьяной и довольной, а потом произнесла «стопицот чертей!!» и стало ясно, что ее не спасти.
Похороны прошли со всеми почестями – Жора выкинул мертвую свинью из окна на асфальт и перекрестил летящее тело. Пусть покоится с миром.
«а хуле?» - говорил он в таких случаях, и это было лучшим оправданием.
Солнце медленно покатилось за небосклон. Жора проверил свое имущество – бумажник с мятой двадцаткой, которой он мог еще год расплачиваться в аптеке, две руки, левая и правая, и Мустанг, припаркованный посреди дороги. Негусто. А впереди его ждала долгая ночь.

udaff.com