Порой, чтобы узнать человека, требуются годы. Достаточно много времени нужно, чтобы понять, чем он живет, какие тараканы у него в голове. Я не имею в виду привычки, или особенности поведения в быту, скорее человеческую суть, так называемый внутренний стержень. Если он конечно вообще есть. Другое дело – война. Когда каждую секунду смотришь в глаза смерти, просто не остается времени надевать свои социальные маски на все случаи жизни. Тогда каждому видно твое настоящее лицо.
***
Уже стемнело, когда в штаб нашего полка привезли подкрепление. Движок полуторки тарахтел довольно громко, так что часовые даже если и уснули вдруг, наверняка успели б приготовиться к встрече.
Видавший виды Газ-АА остановился перед шлагбаумом, боец, а это, по-моему, был Антонов, проверил документы водителя, не забыв, как следует посветить ему фонариком в лицо. Затем махнул рукой, и его напарник поднял шлагбаум. Полуторка вкатилась на территорию штаба. Я мельком глянул в лицо водителя – этот парень, похоже, был в пути целый день, и как не уснул только.
- скорее-скорее! – замкомполка нарисовался, майор Нетребко – оперативно давайте.
Из крытого кузова вылезали молодые пацаны, тоже утомлены долгой поездкой, да еще, похоже, не совсем в курсе происходящего.
- выгружаемся, - разруливает Нетребко, - вещи складываем сюда и строимся вдоль здания санчасти.
Присаживаюсь на лавку у клуба, подожду, пожалуй, пока все закончится. Скоро отбой, а мне еще новых бойцов размещать.
-… захватчики вероломно напали на нашу страну, – полным трагизма голосом вещал Нетребко, - вражеским бомбардировкам подверглись Рига, Шауляй, Каунас, Вильнюс, Брест, Киев, Севастополь…
Краем глаза замечаю Прохорова, комиссара полка, стоит тихонько так, в тени, прислонился к стене и вслушивается, видно даже, как уши напряглись. Поэтому Нетребко так старается, понятно…
Закуриваю папиросу, никак не могу отделаться от вредной привычки. Пускаю колечками дым, а сам все думаю, надолго ли все это? Дома жена, когда теперь увижу ее.
- Новиков, ты чего там прохлаждаешься? – выдернул меня из мира грез Нетребко, - вот бойцы твои, обустрой, чтоб все как положено!
- есть, товарищ майор! – смотрю, парни вроде адекватные достались, толковые. По крайней мере, на вид. Ну, ничего, найдем общий язык.
- значит так, товарищи бойцы, - вводный курс даю прямо здесь, - про общую ситуацию в стране и в мире вам уже рассказали, но это все там, - показываю рукой на звезды, - у нас здесь своих забот полон рот. Давайте для начала познакомимся. Лейтенант Новиков Сергей Анатольевич, начальник узла связи полка.
- Ох как оно! – улыбчивый парень, на вид самый молодой из всех, - Новиков Никита Семенович! Однофамильцы выходит.
- ты еще братья скажи! – под общие улыбки озвучил стоящий с краю парень. Большой, крепкий, под два метра ростом. «Русский богатырь» - первое, что приходит в голову.
- выходит однофамильцы, - отвечаю, - но на послабления не рассчитывай!
- все правильно! – грузин добавляет, - земляков и однофамильцев вдвое больше нагружать надо!
Снова улыбки. Богатырь представляется:
- Берест Алексей Прокопьевич, 21 года рождения.
Веселый грузин:
- Джибладзе Леван Джуаншерович, 19 года.
- ах вот оно что, - стебет его в ответ Новиков, - у тебя же однофамильцев один-два на всю армию.
Хорошо, что веселятся, пока можно. Посмотрим, что завтра будет.
- ну, вот и отлично! – улыбаюсь для поднятия морального духа, - пойдем, расселю вас, может, кто перекусить захочет, и спать. Завтра в полшестого подъем. Если конечно по тревоге раньше не поднимут…
***
В голове вертелось всякое непотребство, сон никак не шел, и я вышел покурить. Дежурный при свете лампы внимательно разглядывал потолок с закрытыми глазами. Я жестом показал ему, что можно не вставать, да он похоже и не собирался, только что-то пробормотал во сне.
Небо завораживало своей звездной картой, мирное чистое небо. Никак оно не вязалось с тем небом, что в радиосводках сеяло смерть и разрушение.
- товарищ лейтенант, присяду, не возражаете? – Берест.
- садись, Алексей, - отвечаю, - что же не спишь? Уж поверь мне, сон сейчас для тебя в диковинку будет, на вес золота.
- да какой уж тут сон, - отвечает, - голова от мыслей разных пухнет, попробуй тут уснуть.
- а ты не думай, - советую, - на войне много думать вредно. Да и за тебя уже все подумано.
- может и так, - закуривает, - а может, и нет. Война-то, как думаете, надолго?
- а как ты к синематографу относишься? – включаю «еврея».
- положительно, - смотрит на меня, - кино люблю, только не смотрел ни разу.
- ну, так, значит, и не видел фильм «Если завтра война», – и поясняю сразу, - так вот там хорошо видно, что к войне мы готовы. Посмотрим, как сложится все, может, за неделю отобьемся, а может и раньше.
- а товарищ Сталин не выступал еще? – интересуется, - а то мы в дороге весь день, какие уж тут новости.
- нет еще, - отвечаю, - выступил Молотов, вроде все под контролем и через границу пехоту не пустим, и может, завтра перейдем в контрнаступление. Не знаю, им там сверху виднее конечно. Нам же пограничники не доносят, сколько сил фашист бросил на Советский Союз.
- неделю, говоришь… - я даже вздрогнул от неожиданности. За беседой не заметил, как подошел Сергей Никитич, тоже сегодня отмобилизованный, но в отличие от нас вкусивший прелести первой мировой.
- не помешал беседе? – с прищуром так улыбается. Лицо загорелое, морщинки уже пошли, но взгляд живой.
- нет, конечно, - отвечаю на правах старшего из двух, - присаживайтесь.
Он, однако, не садится, а все смотрит так же открыто:
- германец, ребята, мужик серьезный, - спокойно так говорит, уверенно, - он до конца пойдет. Уж поверьте, и за неделю, и за месяц тут вряд ли управимся. Вот тогда и насидимся, и належимся, и наползаемся еще. Всем погеройствовать хватит…
- ну да может и обойдется еще, - говорю, а червячок сомнения размером с удава подгрызает изнутри и шепчет «хрен что обойдется! Вся Европа в огне, а Советский Союз на другой планете?»
- два года Европу лихорадит, везде немец! – Никитич как мысли мои читает, - и на этом не остановится точно.

***
Неделя пролетела, как один день. Хоть война и была достаточно далеко, работы хватало. Зенитные артиллерийские дивизионы занимали свои позиции для организации противовоздушной обороны Ленинграда, наш же полк занимался организацией связи. Прокладывали проводные каналы, устанавливали полевые узлы связи. Все делалось с энтузиазмом и на совесть. Тогда мы еще не знали, как враг легко разнес в пух и прах наши аэродромы в приграничных городах, и какие огромные потери несли наши войска, не имея прикрытия с воздуха.
Двадцать четвертого был разбомблен Минск, и это стало для нас просто шоком. Разговоры про вражескую территорию и про скорую победу сразу поутихли. Однофамилец мой, Никита Новиков, тогда же убыл в распоряжение авиаполка,