Под обличией стрелка того скрывался,
Всем известный негодяй фантомас.

Ты Антон дурак и адиет, а это одно и то же. Чеплыжку Фисе свернул, а где мы теперь плотника возьмем? Иван Пантелеймоныч возмущенно пофыркал, прикурил беломорину и выпустив облако вонючего дыма пробурчал: - Сдохнет Фися, в турму тебя посажу, не помилую. Че молчишь придурок, наливай и отвечай как положено.

Раздается бульканье и печальный голос кузнеца:- Дак че он вопще начал хуйню всякую говорить. Жалко конечно, а может не помрет, Пантелеймоныч?
- Не помрет твое счастье, а помрет готовься в Магадан.
- А далече Магадан от?
- На юге, едри тебя корова.
- Коли на юге, так и то утешительно. Подико пальмы, абезьяны всякие ибутца. Я в клубе видел, у их там бабы без трусов по деревьям лазиют. Слышь председатель, а может прошение Брежневу напесать, може простит а?
- Какому Брежневу? Он подико помер почитай пятнадцать лет тому. Щас в Москве Ельцинд сидит, говорят злоой, жуть.

- Ельцинд, жид штоле?
- Не знаю жид аль нет, а только замашки те же, только бы ково нибудь распять. Бухает бухает, а потом очухается и давай распинать. Одни говорят семижильный, другие брешут батарейка в жопе. Но я думаю пиздят. Батарейка в жопу не входит, проверено.
- А Расеюшка то плачет,- вставил кузнец. – То жрать неча, то пить. Да расскажи французам али иносранцам каким, что в Руси пить не хуй, засмеют.

- Во во, все бунтуют, все бастуют. Учительши, врачихи, шахтеры, дорожники жилезные. И всем есть неча. И веть не телевизер просют, не какой нибудь вольв, а пожрать.
- И че, не дают?
- В том то и хуй, что не дают.

Кузнец после очередного стакана в конец закручинился. – Дак че делать то, как быть?
- А, и ты кузнечяра спросил? Еще в прошлом веке один такой Чернышковский спросил, так ему представляешь, шпагу сломали. Да брат, раньше сто жили как министры, а десять как цари. А щас десять как цари, а сто как педерасты.

- Кто? Пьяно удивился Антон.
- Педерасты,- это мужики такие которых за баб пользуют.

Морда у кузнеца набрякла черным и недобрым. – А где эта сука, которая мне трудовому пролетариату предлагала жопу на пизду переделать.
- Да ладно тебе, охолонись. Он теперь до века хайло лечить будет. Лучше думай как Отчизну спасать будем.

Диспут о судьбе России нарушила ворвавшаяся Прасковья, жена Фиси. – Здрасьте Вам. Моего аспида, сукоту, заразу, свинью никто не видел?
- Говори дело Поря, - рявкнул на нее председатель.
- Дак я и говорю, Талызинский то ведьмак того, помер. Баба испуганно перекрестилась.

В избе повисла хмурая и не жилая тишина. Мужики испуганно переглянулись. Из углов как будто бы потянуло лютым холодом.

(следующая глава была опубликована автономно 03.12.2006г. «Ведьмак умирал»)

Антон с самого утра шкрябал напильником возле сарая, вострил старой Калинихе лопаты, грабли, тяпки. Опосля вчерашнего не думалось, не спалось, не сралось, ваще ничо.

Вчера сообща, всей деревней пропили ведьмака. Талызиха в горячах первача столько поставила, что при желании можно было бы весь Урал уханькать. Ну на радостях(халява все ж таки) так урезались, что и вспомнить стыдоба. Андрон Лободыров всех и завел скотина. На спор грит с кем хошь схлеснусь, что у кузнеца хуй больше, чем у колхозного бугая Зюги.

Про Зюгу отдельная история. Посмотрели как то колхознички в клубе предвыборную агитку депутата от партии КыПыРыФы. И до того депутат им бугая напомнил. Морда здоровая, как жопа у слона., шаренки махонькие и наглые, ровно всю дорогу че то затевают. А на лбу барадафки, ну точь в точь рожки пробиваются. Так и обозвали далекую от большой политики скотину Зюгой. Вроде как побратимы.

Вот с этим бугаем Тоха и пошел мериться.Зашли стало быть в загонку. Лободыр шепчет:-не бзди братва, у него кольцо в носе воткнутое. Мужики орут, доставай замерять станем, только подойди поближе штобы пропорций увидать. Ну Тошка пьяный самого беса не боитца, башка же не варит полностью, да сами знаете поди ко.

Достает он свое хозяйство и к быку. Достает еще больше и приближается неумолимо как социализьм. А морда у Тохи совсем дурная стала, незнам че грезит. Едва половину достал, а бык вдруг как заревет дурным голосом, попятился и давай плечом в стену биться. А Лободыр сука говорит: - пошли мужики на хуй отседа, че то Зюга седня не в настроении, может хворает?
Антон вздохнул. Даа, наворотил дел обалдуй. Вся Ебитень бычьим мужем зовет.

Размышления кузнеца прервали треск и рычание раздавшиеся из кустов малинника густо облепившего косогор. Антон вздрогнул. Да неужто же косолапый в саму деревню приперся. На всякий случай он подхватил и сжал покрепче остро заправленную штыковую лопату. Треск и рычание ближе, наконец кусты раздвинулись и на поляну вылезло оно. Такого Тоха не видал ни разу. Толи лешак, толи чугайстырь, короче ОНО. По размерам и росту с человека. Две руки, две ноги, но башка дак и вовсе… страшная башка то. Здоровая как котел, вся че то бугристая какая то. Морда сине-зеленая, а нос на ентой морде кривой, вздутый и весь как то набок уехавший. Губы толстые растресканные, похожие на старые растоптанные опорки. Глаза на этой харе тоненькими щелочками и сверкает из этих щелочек такой доисторической злобой, что у Антошки аж в портках спотело.

Тварь надвигалась и что то злобно бубнила губами-шлепалками. И тут Антоху осенило. Ептваю мать, как же я сразу не догадался, это ж Фантомас. Точно он вражина человеческий. Так вот куда его французы загнали.

А тварь подошла уже вплотную, встала уперев руки в бока и че то бубнила. Кузнеца мужика не робкого десятка затрясло как распоследнюю в мире целку в момент соития. Тоха выронил лопату, бухнулся на колени и запричитал: - Ой ты гой еси фантомасушка, не губи меня добра молодца, пожалей моих малых детушек, отпусти меня к солнцу красному.

По похмельной роже кузнеца текли щедрые пьяные слезы. Какой хуй его понесло на высокий стих, дак и сам не понял со страху.

А чудовище вдруг страшно расхохоталось ощерив огнедышащую пасть и уже более членораздельно сказало: - Фто жапиждел когда жопу прижгло? Да не бжди, это я дружок твой Фищя.
От усилия у чудища потрескались губы, выступила сукровица, но вместе с тем оно и выговорило членораздельно: - Да Фися я, Фися. Встань с карачек , а то хуй отморозишь.

Через минуту друзья сидели в обнимку на колоде под кустом сирени. Кузнец натурально плакал от жалости к другу. – Фисюня, дружбан. Прости а? Да ежели бы я знал…
- Да ладно насери и разотри(шамкал Фися) Главное выжил, а хайло залечим. Но вот побочное явление у меня очень плохое. Пасть то распухла, цельных три дня не могу выпить по человечески. Может я какой нибудь экстрасекс или эндокринолог? На рекорд бля иду.

Фися горестно вздохнул. – Хотел и дальше на рекорд идтить, да вот тут проблема у меня одна мешается.

С этими словами Фися вынул из-за пазухи бутыль с мутным пойлом заткнутую неизменной портянкой. Антон вздохнув поднялся.

- Ты куды дружбан, ебанько?
- За стаканом знамо дело, Фантомас блять!

udaff.com