Материк умирал. Умирал медленно и неотвратимо. Это началось два цикла назад, в то время, когда отец Дорна был ещё ребёнком. Дорн второй час продирался сквозь чащу, то там, то тут попадались павшие лесные великаны. Раньше лес перерождался циклично, на месте погибших деревьев вырастали новые.

Нога Дорна подъехала на влажном грунте, и он с размаху грянулся зубами о выворотень. Выругавшись, он задумался. Так что же все-таки получается. Лес уходит целыми кварталами, через каждую стадию попадаются огромные проплешины уже поражённые ядовитым болотом. Да, болото своего не упустит, за последнее время вокруг посёлка прыгунов появилось несколько новых трясин. Матери не отпускают от себя ни на шаг детёнышей не научившихся прыгать. Болота бездонны, от них поднимаются жуткие вонючие испарения. Стало трудно с едой. Народ прыгунов испокон веку жил на материке и всю эту тьму веков материк исправно кормил и поил племя.
Внезапно Дорн насторожился, ветер принёс запах пищи и ещё один враждебный запах, - чужака! Не было сомнений, кто-то из соседнего клана нашёл его заповедную поляну. Крадучись он выглянул из-за поваленного ствола, так и есть, чужак! Он был примерно одного роста с Дорном, но значительно шире в плечах и примерно на четверть цикла старше. Вор стоял на коленях и жадно сосал из источника материковый сок.

Угрожающе щёлкнув клыками Дорн огромным, раз в пять превышающим собственный рост прыжком вылетел на поляну. Чужак опешил, но видя, что пришелец один принял боевую позицию и зашипел. Взгляд Дорна невольно упал на источник, сок жизни толчками выходил из его недр и растекался небольшой одуряющее пахнувшей лужицей. От желания прильнуть к тугой струе, насытиться и унести запас для больного брата у Дорна засосало в пустом брюхе. И в это время чужак напал. Если бы не молниеносная реакция, то лежать бы Дорну через мгновение с разорванным горлом.

Кошмарные челюсти чужака жутко щелкнули, ухватив воздух. Но недаром Дорна считали лучшим охотником и добытчиком клана. Задней ногой на уходе он что было мочи, засадил чужаку в брюхо не закрытое хитиновой бронёй. Враг охнул и сложился пополам. Не теряя времени, Дорн взвился в высоком прыжке и согнутым локтем, как копьём ударил пришельца в центр спинной пластины. Раздался треск, из щели лопнувших доспехов брызнула мутная жидкость крови. И уже чисто рефлекторно, хотя и так было видно, что чужой не жилец, он сомкнул свои стальные челюсти на голове поверженного противника. Череп лопнул, как пустая личинка.

Дорн отдышался, а затем перевернул неподвижное тело на спину. Увиденное поразило его и повергло в уныние. Перед ним скорчившись и неестественно вывернув руки-хваталы, лежал глубокий старик. Только крайняя нужда и дикий голод могли толкнуть такого на поединок с молодым здоровым самцом. Дорн покачал головой, мерзко же денёк начинается. Затем подошёл к продолжавшему пульсировать источнику, припал к нему губами и стал жадно глотать горячую терпкую жидкость. Скоро снова придётся искать новое место, новые источники, если они вообще есть на этом свете. Видимо прав старейшина Желтозубый, пора уходить. Не далее как вчера он собрал все племя и заявил, что ещё четверть цикла и уходить будет поздно. Болота разрастаются, материк не даёт сок, а если и даёт, то уже не должного качества. Ещё дед рассказывал ему о подобном исходе, связанном с резким ухудшением экологии, болезнями и голодом.
Дальше начинают болеть самки, хиреют, не дают жизнеспособного потомства, или вовсе рожают мертвые яйца. Дорн и сам понимал, что исход теперь неизбежен. Но сердце сжималось, ведь это земля его предков, здесь лежат мать и восемь его отцов. А что ждёт их там, в большом пространстве. Когда ещё они найдут новый материк, и найдут ли? Нет ответа на эти вопросы, а значит исход!
Дорн наелся и набил двухкамерный желудок с запасом. В посёлке какую-то часть придётся отрыгнуть для брата. Заботливо присыпав источник грунтом, он зашагал к дому. А ещё через три дня был исход. Выли женщины, плакали детишки, чёрно матерились воины, покидая насиженное место. А впереди сотни вёрст дороги и неизвестность.

Собака умирала. Это была старая и насквозь больная сука. Она лежала на груде очисток в самом сердце городской свалки. Бока опавшие, с выпирающими рёбрами судорожно вздрагивали. Изо рта с распухшим почерневшим языком вместе со всхлипом текла слюна. Минуту назад мочевой пузырь животного опорожнился, но оно даже не заметило этого. Крысы шныряли у самого носа. Они были сыты и не торопили события. Куда она денется, собака! А собака умирала. Шерсть некогда гладкая и блестящая вываливалась клочьями. На местах проплешин было множество мелких, дурно пахнувших язв. Собака засыпала и видела сон. Детство и она с братьями и сёстрами бегут на перегонки к тёплым материнским сиськам.

Материк умирал. Из грязной давно не мытой шести уходили блохи. Уходили на поиски нового материка, новой пищи для жизни, для воспроизводства. Жизнь не остановилась!

udaff.com