увидел это, и прозвал старушку «баба-аквариум». Он с друзьями часто приходил к подвалу и по-всякому её дразнил, но старушка вдобавок была глуховата и не обращала на это внимания. Рыбки и лягушки сжирали всё, что видели, пытались грызть кости, и старушке было очень щекотно. В туалет она ходить боялась — лягушачья икра прилипала ко всем стенам и забивала унитаз. Кожа старушки совсем истончилась, теперь сквозь неё, как сквозь немытое стекло были видны все её внутренности, кости и плавающие внутри обитальцы. Есть старушка перестала вовсе — от хлеба рыбы жирели и били хвостами, а лягушки начинали орать и метать икру. Выйти куда-то стало совершенно невозможно. Старушка уже не пролазила ни в одни двери. Но зато от воды разглаживались морщины, и кожа натягивалась, становясь упругой, как стенки воздушного шарика. Найдя в этом утешение, старушка просто сидела дома и пила водопроводную воду, пила воду, пила воду… И однажды, когда рыбы догрызли кости и стали пожирать друг друга, она увидела страшный сон: будто в подвал пришел товарищ Сталин, одетый в спецовку сантехника и бахилы, заварил автогеном вентиль, отпилил краны, а её обозвал «старым говном», пнул ногой и сослал на Соловки. Не просыпаясь, старушка застонала и громко пукнула. Случилось это в шесть часов вечера.

Милиция потом решила, что в комнате лопнула надувная резиновая баба. А может, так оно и было, и не было на свете никогда никакой старушки. Но лягушачьи хоры из подвала ещё целый год не давали никому спать…



* * *



— Папа, папа! А Петька Катьке глупости показывал!

— Сама ты глупости. Запомни, дочка — мальчики показывают не глупости, а хуй. Вот такой. Потрогай, потрогай...

— Ой, он твёрдый…

— Нравится? Хочешь с ним поиграть?.. Вот, сожми его. Поводи рукой. Мммм…

— Хи-хи-хи-хии…

— Что такое? Почему остановилась?

— Петя мне тоже показывал.

— И что?

— У Пети он просто так висел… зато больше был…

— Ах, вот как... Больше, значит?

— Ага. И толще.

— Кхм…

— Раза в три.

— Ну и иди, бля, к своему сраному Пете!.. Передай, чтоб не лазил со своим мячом под нашими окнами, а то я ему яйца оторву!

— Папа… Я же не…

— Цыц! Заткнись! Ни слова! Блядь!

— Папа… Папочка…

— Пошла нахуй! Блядь такая, сука неблагодарная, пизда подзаборная, я твою маму ебал!! Нахуй!



* * *



Один чувак был вампиром. Он долгие годы работал в банке крови приемщиком анализов и втихаря попивал неучтенную кровь из пакетов. Но не всё коту масленица: во времена разгула СПИДа банк крови закрыли, и открыли на том же месте банк спермы. Чуваку было предложено остаться работать на старом месте и принимать семя от населения, но вампиру сперму пить вовсе не улыбалось, и он в тот же день взял расчет. После этого его долго нигде не было видно, никто о нём не слышал, однако по городу то тут, то там стали находить высосанные трупы. Смертность возросла в три раза, потом в четыре. Милиция и средства массовой информации забили тревогу. А доведенный безработицей до отчаянья тихий клерк с каждым днём становился всё злее, всё изощреннее. Когда накатывал голод, он уже не гнушался жрать даже менструальные тампоны, найденные на мусорниках. Дабы воспрепятствовать чудовищному росту убийств, городскими властями были выпущены на улицы 200 специально обученных ВИЧ-инфицированных проституток. Те сработали умело и оперативно — уже через день вампир попался на удочку. Выйдя на охоту, он загрыз одну из путан прямо в подворотне, выпил её кровь через задний проход, а через неделю благополучно заболел СПИДом и стал заживо гнить. Вампир, конечно, просек наебку, но было уже поздно. В знак мести он для начала перекусал всех своих врагов, после этого стал ездить в транспорте и кусаться в толпе, а потом силы оставили его, и вампир ушел домой помирать. Теперь у него было достаточно времени на размышления о том, каковы шансы погибнуть от СПИДа у бессмертного существа. Однако ещё через неделю ему стало худо — отвалился член, и вампир решился вызвать 03. Там на этот счет уже были предупреждены из соответствующих инстанций. Приехали «врачи» с антибиотиком, произвели кровопийце инъекцию осиновым колом в жопу, и вампир сдох. Потому что от нашей бесплатной медицины ещё никто не уходил.



* * *



— Петров, к доске!

— Марья Ильинична…. А можно я потом?

— Что значит потом? Не заставляй нас ждать. Встань, я сказала.

— Оххх, блин…

— Не стони. Тоже мне, великомученик нашелся... Так вот, Петров, сколько будет пятью-шесть?

— Не знаю…

— Ты долбоёб, Петров, ты это знаешь? У тебя в голове нихуя нет.

— Почему это?

— Ты же ничего не знаешь! Ни-че-го!

— Неправда, я знаю. Например, про то, что у Вас сегодня засохшая сперма в подмышечных волосах.

— Что…

— И хуй во рту каждую ночь.

— Ах…

— И очко разъебано моим папашей.

— Откуда ты…

— Но самое главное — вы пьете горячие ссаки.

— А это тебе кто сказал?

— Директор школы, а ещё Васька из пятого «Б»… Видите, я всё-всё знаю, и про то, что Вам в пизду кулак свободно пролазит, и про волосы на сосках, и про перхоть на лобке… А «пятью-шесть» я на завтра выучу. Марья Ильинична, не ставьте мне двойку, ну пожалуйста…



* * *



Один чувак был инвалидом. Ему в детстве молнией оторвало яйца, и после этого женщины его уже не интересовали. Мужчины чувака тоже не интересовали, его интересовали бытовые электроприборы — он бросал их в ванну, полную воды, и сам тоже туда прыгал. От этого он, что называется, ловил кайф и тащился. А знакомым рассказывал, что электричество лучше всяких баб. И за эту свою особенность он якобы даже удостоился двух строк в книге рекордов Гиннеса и права бесплатного проезда в городском транспорте.

Однажды чувак нес в ванну аккумулятор. На полу лежало мыло. Чувак поскользнулся, уронил аккумулятор и ударился головой об край ванны. И ванна дала трещину, придя в негодность. Чувак, впрочем, тоже умер — его током убило.

Гроба у чувака своего не было, а напрокат брать было неудобно: инвалид, всё-таки, неординарная личность, какое там «напрокат»... Так его и похоронили — в ванне.



* * *



— Эй, чувачок! Подь сюды.

— Простите… это вы мне?

— Кому ж ещё, блядь.

— Я… я… мне домой надо…

— Стоять, сука! Сюда иди!

— Да я же ничего…

— Все вы ничего. Ближе подойди.

— Я же тут живу рядом…

— Молчать, бля. Руки за голову. Прямо стой.

— Товарищ милиционер, да за что же шмонать?

— За наркоту, малыш, за наркоту...

— Я не наркоман!

— Все вы не наркоманы. Бабки есть?

— Нету, откуда...

— Ай-яй-яй…

— Да я вам честн… А-А-А-А!!..

— Ещё добавить?

— Не надо! Вот, возьмите, всё что есть.

— Золото? Часы? Мобила?

— Да нету…

— Ещё хочешь, сука?!

— Нате! Нате!

— Ну, вот и хорошо. Теперь ботинки.

— Товарищ милиционер, февраль же!

— Снимай, снимай… Ни хуя с тобой не станет.

— Всё?

— Нет ещё. Снимай штаны.

— Зачем???

— Давай, бля, без вопросов. Ну?

— Не буду…

— Ну?!?

— Ааааа!!!..

— Я те ливер отобью нахуй,