маленько, отдышалась и вдруг спросила темноту слабым и испуганным фальцетом:

— Ахтунг?!

Я хотел ей ответить: «Хули вы, Кобыла Петровна, какое там \\\"ахтунг\\\"? Спите бля дальше, это я, Дениска!» Я все это хотел ей ответить, но вдруг вместо ответа как чихну во всю ивановскую, да еще с хвостиком:

— Апчхуй! Чхуй! Чхуй! Хуй!..

Там, наверное, пыль поднялась под кроватью ото всей этой возни, но Кобыла Петровна после моего чиханья убедилась, что под кроватью происходит что-то неладное, здорово пересрала и заорала уже не с вопросом, а совершенно утвердительно:

— Ахтунг!!

И я, непонятно почему, вдруг опять чихнул изо всех сил, с каким-то даже подвыванием чихнул, вот так:

— Апчху-ууй! Ёб твою…

Кобыла Петровна как услышала этот вой, так закричала еще тише и слабей:

— Ахтунг, нах!.. Пидары!..

И видно, сама подумала, что если пидары, так это ерунда, не страшно. А вот если не пидары... И тут она довольно громко завопила:

— Ебут!

Вот какое беспардонное вранье! Кто ее ебёт? И за что? И чем? Дилдой? Разве можно по ночам пиздеть неправду?

И тут мне как-то стало сыро и неуютно, а я настолько был поглощен её воплями, что даже не сразу понял, в чем дело. А потом увидел, что сквозь матрас мне на голову льётся какая-то теплая хуета. Я подставил язык и понял, что это моча. Вот же сука старая, умудрилась прямо в постели обоссаца! Поэтому я решил, что пора кончать это дело, и раз она все равно не спит, мне надо отсюда вылезать. А еще надо чем-то заткнуть ей рот, а то она весь дом перебудит. Я стал искать глазами чонить похожее на кляп. В дальнем углу под кроватью валялось всякое барахло, я там покопался, схватил за край серую от старости штору и потянул на себя. И тут из-под шторы посыпались кости. Я отпрянул и протер глаза, и заорал «ахтунг», потому что там лежала среди всяких огрызков самая настоящая мужская мумия. Мужская — потому что имела пять золотых зубов, а еще была одета в генеральскую форму. Я хоть и покрылся холодным потом, а всё ж сообразил — протянул руку и стал выдергивать эти зубы ногтями, а сам смотрю, нет ли еще колечка какого-то или портсигара.

И тут я рассмотрел еще кое-что.

Между ребер мумии торчала дилда размером с локоть. Торчала прямо как кинжал.

Я понял, что вляпался в мокруху, и это было абсолютной правдой — Кобыла ведь и правда обоссала меня с ног до головы. Мне даже поплохело, когда я подумал, что меня теперь посадят в тюрьму за мародерство и дрочение на святыню, потому что я только сейчас рассмотрел, что под корытом набухает ссаками полковой флаг. Я даже чуть не упал в обморок, прямо мордой в лужу Кобылиных выделений, но всё же удержался от этого опрометчивого поступка. Пытаясь вылезть из-под кровати, я поскользнулся об мокрую дилду и все подо мной загремело, особенно корыто, ведь я в темноте не вижу нихуя. Грохот стоит дьявольский, а Кобыла Петровна уже слегка помешалась, начала испражняться в постель и кричать какие-то странные слова:

— Йобтунг! Ахтут!

А я выскочил весь обосcанный, и по стене вслепую шарю, где тут выключатель, и нашел вместо выключателя ключ, и обрадовался, что это нах дверь. Я повернул ключ, но оказалось, что я открыл дверь от шкафа, и мне на голову выпала стоявшая там гладильная доска, и так переебала по темечку, что я окончательно потерял всякую ориентацию. Ноги мои от такой контузии сразу подкосились, и я перевалился через порог этой двери, стою и тычусь ебалом в разные стороны, и только слышу, мне на голову разное барахло падает.

Кобыла Петровна тем временем пропитывает одеяло своим поносом и орёт как осел которому танком переехали яйца, а я совсем онемел от страха и уже сам начал ссать в штаны, а тут кто-то забарабанил в настоящую дверь!

— Эй, Дениска, пидар хуев! Выходи нахуй! Кобыла Петровна! Отдайте Дениску, за ним его папа пришел!

И папин голос:

— Скажите, пожалуйста, мой пидарёнок не у вас?

А я как услышал это, так и завопил:

— Заберите меня от этой прошмандовки! Она дилдой дрочит и меня чуть не выебла! Она родного мужа деревянным хуем зарезала, чтобы прописку в Москве получить! Ыы-Ыы-Ыы!!!!.. Памагите!..

Кобыла Петровна вывалилась из постели, йобнулась репой об пол и куда-то поползла, оставляя за собою следы поноса; наверно она хотела спрятаться под кроватью, но к несчастью застряла на полпути.

Тут вспыхнул свет, полетели щепки и дверь слетела с петель, высаженная одним ударом папиного говнодава сорок восьмого размера. И вся наша компания ввалилась в комнату. Они стали бегать по комнате, орать и хвататься за дилды, в общем, веселицца, только застрявшую под кроватью Кобылу Петровну они обходили стороной, потому что у неё все ноги и голая старческая жопа были в говне, и выглядело это крайне неэстетично, а из постели воняло так, что Костик сблювал тут же на месте. Когда я вышел из шкафа, на мне было две шляпки и три платья.

Мишка сказал:

— Я же говорил, что он пидар.

А папа рассеянно ебанул его в нос, чтобы следил за базаром, и спросил меня:

— Что с тобой было? Где ты пропадал? Жопа цела?

— Кого тут убили? - спросила Аленка, глядя на облитые поносом старушечьи ягодицы, торчащие из под кровати.

Костик и Мишка сказали тоже:

— Где ты был, почему от тебя несёт сцаками и штаны забрызганы кончиной? Рассказывай, падонок, а то пизды дадим.

Но я молчал и смотрел на дилду, которую до сих пор сжимал в кулаке. И они тоже смотрели и постепенно замолкали, а Андрюшка пускал завистливые слюни. А на дилде была выгравирована надпись: «Генералу от любящих солдат. Тула, 1937 год».

«Ого! — подумал я. — Штучное изделие. Наверно, стоит дохуя денег».

Чтобы отвлечь внимание, я стал пиздить ногами старуху, и все тут же присоединились к расправе. А я, выждав пока обо мне забудут, отошел в сторону и незаметно сунул дилду в карман.

После этого мне вдруг стало радостно и свободно.

Я понял, что меня наконец-то попустило, и от счастья даже вспотел. После двух косяков у меня было такое чувство, что я и в самом деле просидел под кроватью ровно дваццать лет.

Я посмотрел на золотые зубы, которые всё так же держал в кулаке, и подумал, что, как ни крути, а мои дваццать лет — это ерунда по сравнению с генералом, который там провёл все сорок…

Такая вот хуйня.

А потом у меня недецки заурчал живот, я пробрался на кухню, оторвал дверцу от холодильника и сожрал всё, что там было. 20-летний голод, блядь, это вам не хуй собачий…

yavas.org