на дне лодки. Бросив траву за борт, он опять нахлобучил свой треух, хотя уже было не холодно.

Ниже по течению, у поворота туман клубился сильно, но оба берега были видны вполне отчетливо. Тусклое сияние играло на волнах. Мазай зачерпнул ладонью воду и крякнул:

— Ух, ледяная…

С дальнего берега донесся тихий скрип уключин.

— Кого там еще несет-то?? — пробурчал Мазай в полном уже недоумении. По утрам река Соша всегда была пустынна, а уж тем более по весне, в половодье, когда утопнуть здесь — самое плевое дело. И чего им неймётся?…

Ялик явно был взят на прокат. На веслах сидел огромного вида мужичина, русая борода лопатой; поверх красной рубахи со шнурками на нём был повязан дворницкий фартук.

Мазай молча наблюдал, как тот работал веслами. Выгребя на середину, мужик нагнулся и взял что-то в руки. Мазай увидел, что это собачонка испанской породы — белая с черными пятнами, длинными лохматыми ушами и хвостом в виде трубы. Не поднимая глаз, она быстро навязал ей на шею два кирпича. Собачка смотрела без страха. Мужик прижал её к себе, поднял над водой.

— Стой!.. Погоди!.. — Крикнул Мазай, подымаясь.

Но было поздно. Коротко тявкнув, собака шлёпнулась в воду.

— Ну вот… — Мазай посмотрел на зайцев, потом на мужика в ялике, подыскивая слова покрепче. Слов не находилось.

Тут случилось странное. Глядя на идущие по воде круги, мужичина вдруг утробно замычал и разрыдался. Схватив весла, он стал с ожесточением грести к берегу. Вокруг него клубился вновь накативший туман. Солнце моментально спряталось — похоже, на этот раз надолго. Потемнело.

— Пошто собачонку-то утопил, ирод?! — запоздало крикнул вслед мужику Мазай, но тот даже не обернулся. Всё так же мыча, он выбрался на берег и, бросив ялик, побрел прочь.

«Да они ополоумели всё, что ли?» — одурело подумал Мазай. Ему захотелось домой, сидеть у огня, есть уху или что угодно другое, но только не смотреть, как какие-то сумасшедшие топят женщин и собак.

— Рехнулись, поди… — пробормотал старик и, решив, что с него на сегодня хватит, стал грести к берегу. Туман к тому времени стал таким густым, что дальше десяти метров ничего не было видно.

И тут из белого марева пришел еще один звук.

Мазай слишком поздно понял, в чем дело. Лишь услышав пронзительный вой сирены, он повернул голову.

А-а-а-а-а-аххх… С отвисшей челюстью и выпученными глазами старик смотрел, как из тумана на него надвигается огромное… нет, колоссальное… нет, — черт знает какое судно!

Многочисленные огни распарывали туман в лоскуты, но Мазай вдруг оказался в темноте. Тень корабля поглотила его вместе с лодкой. Вопила сирена, натужно гудели перенагруженные двигатели, винты вздымали фонтаны речной воды. Тормозить было некогда. В последний момент корабль попытался развернуться, однако было слишком поздно. Увидев приближающееся металлическое чудовище, Мазай отпустил весла и крепко зажмурил глаза.

Столкновение оказалось ужасным. Мазая вместе с лодкой швырнуло вверх тормашками прочь. Зайцы посыпались за борт. Во все стороны полетели куски обшивки. Со страшным скрежетом вдоль всего правого борта судна пролегла трещина. Было слышно, как сквозь пробоину в трюмы с шумом заливается вода. Двигатели продолжали гудеть, потом затрещало электричество и свет погас. Туман хищно сомкнулся над местом катастрофы.

Мазай опомнился в ледяной воде. Вокруг плавали обломки лодки и барахтались зайцы. Подле дрейфовало бревно, которое он час назад зацепил багром. Зайцы с отчаянным упорством цеплялись за него, карабкались наверх. Выплевывая воду, Мазай поплыл к бревну и ухватился за него.

Корабль тонул. Его развернуло помятым боком, и в утреннем свете тускло блеснуло слово TITANIC.

На верхней палубе поднялась паника. Суетливо бегали люди, кричали что-то на непонятном языке, бестолково пытались спустить на воду спасательные шлюпки. В третьем классе уже вовсю полыхало пламя. Всё новые и новые взрывы гремели в машинном отделении.

— Ну! Вот это каша заварилась, — прошептал Мазай, исподлобья глядя на тонущий корабль и крепче хватаясь за бревно, — Да скоко ж в ём высоты-то?? Ой, чую, потопит он меня…

Однако ему повезло: мощная волна, созданная тонущим судном, толкнула бревно в сторону берега. Мазай энергично заработал ногами.

У корабля меж тем стала медленно задираться корма. С бортов сыпались в воду люди, многочисленные, словно пшено. Теперь взрывы раздавались ежесекундно. В воздух повалили клубы черного дыма, смешиваясь с утренним туманом. Поднявшись на головокружительную высоту, почти треть корабля отломилась и рухнула в воду; обезглавленное судно стало стремительно уходить под воду. До самых последних минут можно было слышать, как на верхней палубе играет оркестр.

TITANIC пошел ко дну; сгинул, как будто его никогда и не было. От погружения в воду такого огромного объекта река всколыхнулась и еще сильнее вышла из берегов. Мазая с зайцами, которые уже выбрались на берег, вновь захлестнуло водой. Кое-как выбравшись на берег, Мазай повернулся к реке и проворчал:

— А корабли оне делать не умеют…

Он пощупал пояс и чертыхнулся. Топора не было. Видимо, пошел ко дну вместе с басурманским кораблем. Книжка в валенке вся размокла, и Мазаю осталось лишь радоваться, что он делал записи грифелем, а не чернильной ручкой, кою подарил зимой старику заезжий писатель Некрасов.

Мало-помалу на берег выбирались и зайцы. Мокрые, озябшие и продрогшие, они представляли собой жалкое зрелище. Небо светлело. По реке плавали обломки.

Мазай топнул ногой. Зайцы бросились врассыпную. Четверо были слишком измотаны и не сдвинулись с места. Мазай снял с себя зипун, сунул туда зайцев и, закинув получившийся тюк на спину, отправился домой за новым топором. Бревно вместе с остатками лодки было выброшено на берег, и его предстояло изрубить на дрова, пока не уперли лихие люди…

yavas.org