— Хм… Название ничего так. Оригинальное. А о чем он?

Кобылкин поскреб подбородок:

— О жизни. Молодой альпинист с пламенным сердцем мечтает покорить Фудзи-Яму, но ему постоянно что-то мешает. То лавины, то внезапная смерть отца, то однажды ночью Йети, снежный человек, рвет палатку нашего героя и под свист бурана делает ему минет… Герой в шоке. Экспедиция на грани срыва. Но человеческий фактор побеждает природу, и правда торжествует. Поборовший свои комплексы герой покоряет вершину и устанавливает на ней красный флаг с рекламой «Кока-колы». В самом конце выясняется, что снежный человек на самом деле был снежной женщиной, они вновь встречаются и женятся. Хэппи-энд.

— Хорошая идея, — одобрил Афанасьев, незаметно капая себе что-то в ящик стола. Запахло валерьянкой.

— Правда хорошая? — встрепенулся Кобылкин.

— Правда. Только… э-э-э-э… тематика устарела. Об этом ещё Джек Лондон писал, Обручев, Хэмингуэй… Вы ведь пока не считаете себя лучше Хэмингуэя?

Кобылкин энергично помотал головой. Афанасьев улыбнулся, поднял вверх палец и мягко закрепил успех:

— Значит, понимаете. — Он закрыл папку. — Нужна доработка. Смените тему, перенесите место действия в социум, поближе к народу. Должно получиться интересно. А там посмотрим…

— Спасибо за совет! — Кобылкин схватил папку и вихрем вылетел из кабинета. — Ждите меня через неделю! Такого наворочаю!

— Ну-ну… — меланхолично буркнул вслед Афанасьев, сметая крошки со стола. «Чтоб тебя, паршивца, черти съели». Он был уверен, что больше не увидит этого проныру. К завтрашнему дню забудет и горы свои, и писательство, снова с друзьями в карты зашибать начнет. Они, эти студенты, вообще быстро ко всему охладевают, кроме денег. Пусть их.



* * *



Однако ровно через неделю Кобылкин вновь впорхнул в редакторский кабинет с радостной улыбкой на устах. В руках он держал всю ту же папку; Афанасьев отметил, что та стала на порядок толще, и внутренне чертыхнулся. Он уже и думать забыл про надоедливого юнца. Однако правила игры требовали продолжения. Редактор отставил в сторону кофейную чашку и прокашлялся. Довольный Кобылкин привычным движением плюхнулся на стул; казалось, его уши-пельмени трепещут от предвкушения похвал.

— Принесли, значит. — Утвердительно промямлил Афанасьев, усаживаясь за стол и показывая глазами на папку.

— Ага! — Кобылкин радостно засмеялся. — Гениальная вещь! Я переработал рассказ в повесть, новое название — «В город за минетом». Социум, проблемы современной молодежи, урбанистическая романтика и так далее.

— Да… гм. — Афанасьев огладил бороду. — А какова сюжетная линия?

— Сюжет — пальчики оближешь! Молодая доярка Фрося едет в большой город, чтобы стать там кинозвездой. Но долог и тернист путь к славе, Фросе приходится бороться с рэкетом, с коррупцией, с жесткой непрекращающейся конкуренцией… Всё же она не сдается, закаляется в борьбе и мало-помалу приближается к успеху… А меж тем в деревне стонут недоенные коровы, страдающие без нежных Фросиных рук… Друзья и родственники на общем совете решают послать за Фросей гонца, чтобы тот вернул её домой. Почетная роль выпадает деревенскому дурачку Васятке, он едет за Фросей, но садится не в тот поезд и попадает совсем в другой город. След его теряется… Проходит много лет. Фрося уже кинозвезда, но она часто тоскует по оставленному дому. В один из дней она собирается ехать на вечеринку к королеве и видит, как её телохранители пинают чье-то тело у крыльца. Это костлявый оборванец, в котором Фрося неожиданно признает старого друга Васятку. Он передает ей письмо и умирает. С плачем раскаяния Фрося делает остывающему трупу минет и забирает его семя с собой в деревню, чтобы родить там от Васятки ребенка…

— Стоп-стоп-стоп! — Афанасьев мягко прихлопнул рукой по столешнице. — Это тоже уже было. Вспомните кинематограф от Довженко до Чаплина. Зачем повторяться?

Кобылкин сокрушенно нахмурил брови.

— Ну… А какая тема будет актуальной? Так, чтоб напечатали?

— Экология! Вы ведь видите, что творится с водоемами, как загрязнены леса… — Афанасьев сладко зажмурился и подбросил надоедливому «гению» самую гнилую тему, какую знал. — Напишите что-нибудь о природе. Можно об экзотической...

К приунывшему было Кобылкину разом вернулась вся энергия.

— Сделаем! — и он в один момент исчез за дверью. Покинутый им стул ещё некоторое время стоял на двух ножках, потом грохнулся на пол.

«Вот же идиот». Глядя ему в спину, Афанасьев нетвердыми пальцами сунул под язык валидол и запил остывшим кофе.



* * *



Неделя прошла без особых эксцессов. Новый номер журнала вышел из печати, Афанасьева похвалило высокое начальство, маститый поэт подарил ручку «Паркер» с дарственной гравировкой и пообещал помочь с путевкой для дочери. Всё было хорошо… Однако несмотря на неподъемное задание, данное Кобылкину, Афанасьева грызло беспокойство. В назначенный день он с самого утра приказал никого к себе не пускать, но это, конечно, не помогло.

Ровно в восемь всклокоченный Кобылкин перешагнул порог кабинета. На его лице лежала пыльная печать недосыпа, однако глаза радостно сверкали. Папку он держал двумя руками. «Вот настрочил-то!» — ужаснулся Афанасьев и рванул узел галстука, разом впившегося в набрякшую шею. Борода беспокойно зашевелилась.

— Роман! — возбужденно начал Кобылкин, не дожидаясь приветствия — Ей-богу, в роман развернул! Издать, а? Отдельным тиражом, а? С вашим предисловием!

— О чем там? — дрогнувшим голосом осведомился Афанасьев. Он уже начал понимать, что от Кобылкина ему так просто не отвязаться. Но публиковать это чудовище? Кошмар, какой кошмар… Против этого восставало всё существо редактора, вся его бумажно-чернильная душа.

Кобылкин повел бровями:

— Значит, так. «В Гоби за минетом». Роман в двух частях. В годы Второй мировой войны молодого немецкого летчика сбивают над Африкой. Сбивший его российский пилот не справляется с управлением и тоже падает. Оба приземляются в пустыне Гоби и ломают себе ноги, россиянина к тому же за член кусает гюрза. Выбор немца: оставить Ивана в беде, позволить умереть врагу и остаться в одиночестве или помочь товарищу по несчастью, отсосав яд из ранки. В конце концов зов природы пересиливает жажду убийства, немец профессионально высасывает яд, и Иван умирает от счастья. Убитый горем нацист отгрызает себе ноги по колено, доползает до людей и пишет книгу про Мересьева… Круто, правда?

— Угу… — мертвым голосом согласился Афанасьев и выбросил свой последний козырь. — Вот мы уже и до войны добрались. А о политике слабо?

Кобылкин на миг замялся, но тут же сгреб папку под мышку и вздернул подбородок.

— Будет! Но и гонорар хочу тогда больше! И чтоб издание красивое! Чтоб всё по высшему классу!

Хлопнула дверь. В пустевшем кабинете Афанасьев со стонами бился головой об стол.



* * *



Ночью Афанасьеву приснилась рота доярок, делающих минет немецким летчикам. У немцев не было ног, они скакали на культях и кричали «карашо». Потом пришел Йети, свирепо зарычал, и все разбежались кто куда. Афанасьев