Висящие на стене часы тихим щелчком и передвинувшейся на одно деление стрелкой возвестили о том, что десять утра, в общем-то, настало. Урок разменял свою пятнадцатую минуту, однако никто не обратил на это внимания: все усердно трудились. Класс был погружён в лёгкую полудрёму, в воздухе стоял лёгкий гул и тихий шелест бумаги, безошибочно характеризующий атмосферу списывания. Поставив последнюю точку, Ваня засунул скомканную шпаргалку в карман и поднял голову от тетради:

— Василий Петрович, можно выйти?

Математик оторвался от газетного кроссворда, изучением которого в данный момент занимался.

— Ну что ж, выйди...

Окинув беглым взглядом старающихся вовсю учеников, математик вновь уткнулся в журнал. Это хорошо, подумал Ваня, и правильно, нечего придавать значения походу в туалет какого-то пятиклашки...

По классу прокатилась волна оживления, раздались смешки, хихиканье. Пока Ваня шёл к дверям по проходу между партами, шуршание бумаги резко усилилось — счастливые обладатели шпаргалок не дремали, пользуясь тем, что учитель отвлёкся. Петька Чернов по-обезьяньи оскалился, дёрнул Ваню за рукав:

— Корнейчук, смотри не увлекайся там — убирать за тобой потом...

Никак не отреагировав на шутку, Ваня вышел и закрыл за собой дверь. Перед ним простирался пустынный коридор в жёлто-зелёную клетку. Ваня прислушался к его музейной тишине. Никого.

Пройдя немного в сторону туалета и убедившись, что на этаже пусто, Ваня быстро свернул в боковое ответвление коридора — тщательно вылизанный дежурными закуток — и заглянул в учительскую. Как и предполагалось, «классуха» сидела за столом. От дверей Ване не было видно, чем она занята, но он и без того мог с уверенностью сказать, что она проверяет тетради, как делала это изо дня в день вот уже двадцать лет. Услышав скрип двери, учительница подняла голову.

— Корнейчук?.. Ты почему не на... — она запнулась, озадаченная выражением его лица. На момент ей показалось, что мальчик заглянул сюда, чтобы скорчить рожу или крикнуть какую-нибудь гадкую шутку. Она тут же подавила в себе эту мысль. — Почему ты не на уроке?

Глубоко вздохнув, Ваня сделал испуганное лицо, вытаращил глаза и пропыхтел заикающимся шёпотом:

— Татьяна Петровна... Там у нас в подвале… Такое.. Такое...

— Что... Что такое? — удивление в её голосе уступило место озабоченности.

— Идёмте, я вам покажу...— Ваня почувствовал, что его и впрямь колотит. Он сделал несколько несмелых шагов вперёд и краем глаза покосился на стол — так и есть, на столе двумя стопками лежали тетради. Самая верхняя была раскрыта, на странице красовалась жирная единица. Рассеянно проследив его блуждающий взгляд, училка быстро закрыла тетрадь — почти автоматический жест, вряд ли имеющий какой-то смысл, но, тем не менее, присущий всем учителям. Она пребывала в нерешительности:

— Вообще—то я занята... Да ты почему бледный такой?

Ваня сделал вид, что сейчас заплачет.

Это её доконало:

— Ну ладно, пойдём.

Убедившись, что коридор по-прежнему пуст, Ваня повёл «классуху» к лестнице. Миновав четыре пролёта, они спустились в подвал. Не давая учительнице задуматься, Ваня всё время как попугай повторял:

— Я как увидел эту штуку — испугался так... Решил — надо кому—то из взрослых сказать…

— Какую штуку? Да ты о чём хоть говоришь? — теперь уже и она нервничала.

— Щас... Уже почти пришли... Это там — в подвале... В подвале... — Округлив глаза, Ваня возбуждённо глотал окончания слов. Сейчас он и впрямь выглядел так, будто пережил сильное потрясение.

Они вошли в подвал. Краем уха Ваня с удовлетворением услышал, как за спиной захлопнулась массивная дверь. Хотя услышал — неточно сказано... Скорее, почувствовал: воздух был наполнен гулом работающих станков, перекрывающим все остальные звуки. Периодически какой-нибудь из моторов начинал захлёбываться кашлем, да таким, что ныли уши, и чтобы хоть как-то общаться в этом аду, нужно было чуть ли не кричать.

Подвал представлял собой длинное неухоженное помещение, заваленное всяким хламом. У дальней стены стояли верстаки. Стены были украшены жёлтыми от древности плакатами, неизменно пропагандирующими технику безопасности. Пейзаж дополнялся толпой совершенно допотопных токарных станков, аляповато раскрашенных в грязно—зелёный цвет. По чьей-то странной прихоти станки эти никогда не выключались, из-за чего в помещении стояла постоянная духота. В обычное время здесь проводились уроки труда у старших классов (хотя из-за проржавевших труб большую часть учебного времени он был затоплен), но сегодня всех школяров выгнали на окапывание деревьев и свято место пустовало. Весьма удобно. Ваня мысленно похвалил себя за удачный расчёт.

— Ну и что тут такого? Чего ты так испугался? — Училка смотрела на Ваню с оттенком недоверия. Похоже, до неё стало что—то доходить. Простая логика. Не увидев за подвальной дверью ничего ужасного, она быстро начала успокаиваться, одновременно к ней возвращалась и способность трезво мыслить. Сейчас скажет, что ему просто что—то померещилось.

— Слушай… Может, тебе просто показалось? — Учительница покрутила головой. — Я не вижу тут ничего необычного.

— Вон, под станком, гляньте... — Ваня указал головой на стоявший слева станок и сделал шаг назад, засовывая руку в карман джинсов. Однако гул помешал учительнице услышать его слова. Говорить приходилось в промежутках между туберкулёзными припадками издаваемого станками жужжания — время от времени те начинали завывать как буря, которая, согласно Александру Сергеевичу, мглою небо кроет, вихри снежные крутя.

— Постой... А что ты тут вообще делал-то? У вас ведь по расписанию сейчас математика. — Она неуверенно оглянулась на Ваню, теперь в её голосе звучало явное сомнение.

— Вы посмотрите, — упрямо повторил Ваня посиневшими вдруг губами. И его вид во второй раз заставил её послушаться.

Ступив вперёд, «классуха» сделала неуклюжую попытку присесть и заглянула всё-таки под станок. Взору училки предстали несколько незамеченных дежурными витков жёлтой древесной стружки, оставшихся после занятий труда, пустая пачка из-под сигарет «Пэлл-Мэлл» и пара фантиков от жевательной резинки. На всём лежал приличный слой серой пыли.

— Здесь только бумажки какие-то...

»Конечно, бумажки, — подумал Ваня, — а что там ещё может быть?»

Обернись учительница сейчас, она была бы немало удивлена переменами, происшедшими с ним за какие-то секунды. Испуг стерся с лица, сейчас Ваня выглядел рассерженным. Ванин лоб пошёл глубокими складками, а круглые совиные глаза сощурились, как у дикой кошки. Казалось, ещё момент и он зашипит. На секунду Ване и впрямь показалось, будто его голова превратилась в паровой котёл, и стравливаемый пар свистит в ушах.

Пора.

Ваня медленно вытащил руку из кармана. В ней был пистолет — тяжёлый восьмизарядник, он всю дорогу гирей оттягивал карман, но безразмерные, по последней моде, джинсы удачно его маскировали. До сегодняшнего утра пистолет отдыхал в ящике отцовского стола. После завтрака он незаметно перекочевал в Ванин рюкзак.