пакаванчик взялся. Здоровье — дело стрёмное, но уж если кому обещано — надо выполнять. Тем более, если дело касается идолов вроде Виктории Васильевны. Надо сказать, на сделку она пошла с большой неохотой. Кот для себя объяснял это тем, что сыну, как ни крути, жить всё равно недолго осталось, а работу по специальности в наше нелегкое время хрен отыщешь… Тем более, если пятно на её рабочую биографию ляжет из-за него, Кота.

О своей репутации на кафедре Кот предпочитал не вспоминать. Он уговорил её, напоив валерьянкой, объясняя, как сильно он хочет ей помочь, и как важна для него эта сессия. И в итоге, хоть и с огромной неохотой, она всё же согласилась — отчасти из-за душераздирающих криков маленького Тараса, которые вот уже год не давали ей спать, отчасти потому, что в армии бледный и тщедушный Костя по всем признакам долго бы не протянул, отчасти из-за растолченного в пыль аминазина, которого щедрый Кот незаметно сыпанул ей в стакан с валерьяновыми каплями. Всё дело в том, чтобы и сегодня застать застать её в хорошем настроении: второй раз транквилизаторами Кот училку накачивать не собирался — слишком рискованное дело… Да и вообще — он в последнее время слишком сильно напоминал самому себе ходячую лабораторию. Всё эти колёсики, промокашки с ЛСД, экстези — штуки дельные, но ни хрена не помогают в учебе — разве что мозги разогреть. А засыпаться с ними – как два пальца об асфальт. Кот ещё раз взглянул на настенные часы. Скорей бы спихнуть этот экзамен…

Внезапно его одолел приступ паранойи. Сидишь тут, бля, рассуждаешь. Планы строишь... А в кармане небось дырка. Мысль о дырке была абсолютно абсурдной, но, тем не менее, его успел прошибить пот. А вдруг… Делая вид, что лезет за носовым платком, Кот пощупал пакетик и тут же успокоился. Словно ставя точку, его рука взяла с исчерканной парты ручку, и, выбрав пустое место между двумя корявыми карандашными фаллосами, вывела формулу: S + Виктория Васильевна = хуй вам всем. Кот засмеялся.

На него зашикали, препод сверкнул очками от своего стола, и он поспешно затер буквы рукавом. Ну что ж, пакаван на месте, всё в порядке. Виктория Васильевна ждёт его – может быть, нервно кусая ногти, может, снова глотая валерьянку, может, куря, да мало ли что… Но всё будет хорошо. И этот пакетик перекочует в её карман ещё до обеда, а он отправится на флэт к Таракану и Испанцу и вместо ватки будет выбирать себе дозу через зачетку, в которой будет на один долг меньше, а значит, и исключение превратится всего лишь в страшный сон...

Бравые мысли носились в голове мальками, но лишь одна бултыхалась где-то сверху, не опускаясь на дно. Кот знал, на что похожа эта мысль. Мысль была похож на кусок дерьма и пахла точно так же. Она пахла страхом. Даже сейчас, нахлебавшись дыма по самые уши, Кот отдавал себе отчет, что идёт на подсудное дело. Он знал, что всё это незаконно. И наверное он бы никогда не решился на эту аптечную аферу, если бы в голове не всплывала постоянно та самая картинка с салом — Кот верил, что после обгрызания сала ноги Виктории Васильевны станут стройными и привлекательными… Он даже попытался бы приложиться к ним, если бы ему дали возможность… Рассуждая подобным образом, Кот почти почти поверил, что и накурился-то сегодня единственно из-за этого сала.

— Не тряси парту, — цыкнули сзади.

Кот понял, что у него дрожат ноги. Наверное, это из-за сала. Впрочем, при чем тут сало? Сало — это как раз посторонний фактор, — так сказать, побочный продукт. Он даже рассердился на себя и мысленно прикрикнул: «Отставить сало!»

И правда — подумал Кот, немного очухавшись, — хватит искать благородные причины собственному раздолбайству, пора посмотреть правде в глаза. Обкурка в зассаном сортире никогда не соседствует с возвышенными целями; Кот знал это на своём опыте. Какая в жопу нирвана? Он бздел гавёлым духом с самого утра — потому и накурился, вот и всё.

Когда возбуждение однокашников немного примялось и аудитория потонула в тихом гуле незаметного списывания, Кот решил, что пора действовать. Для начала он снял наушники, стягивавшие разваливающийся череп, будто огромный зажим. Музыка лениво потекла из ушей, но вся не вылилась, продолжая извиваться где-то на уровне носоглотки. Кот вытянул сунул палец в ноздрю, вытащил из носа длинную музыкальную ленту и аккуратно повесил на спинку стула, стараясь чтобы она не зазвенела. В голове стало абсолютно пусто, глаза беспокойно запрыгали по сторонам, ища хоть что-то, на чем можно задержаться — мозги Кота были готовы к приему знаний. Опустив голову и приподняв зад, он тихо-тихо полез в задний карман.

По аудитории зеленой жабой переползал туда-сюда преподаватель «охраны труда». Лектора звали Алим Гаврилович, он носил очки с толстенными стеклами и любил хватать чужих бабцов за задницу. Одни обижались, другие визгливо хихикали и настраивались на флирт, но все без исключения настороженно примолкали, когда получивший своё Алим с замаслившимися глазками плотоядно забирался на кафедру и, очевидно, вообразив себя Никитой Хрущевым, обещал устроить всем на экзамене «кузькину мать». Лектором он был из рук вон плохим, и конспектов на его занятиях почти никто не вел, что позволяло Алиму требовать от самых красивых студенток «индивидуальных отработок пропущенного» под страхом потери полуавтомата на экзамене. Мужская часть группы, а их было абсолютное меньшинство, вяло терпела нарушение своих прав, успокаивая личную гордость «крепленым» — к пятому курсу факультетские девки их уже не интересовали. Оставалась водка и гандж, а «охрана труда» пускай этих идиоток хоть в рабство заберет… Пока остальные честно корпели, отрабатывая свои долги, должки, полуавтоматы и со страхом поглядывая на шестидесятилетнего Алима, Кот шарил в кармане и широко улыбался всем неполной челюстью — он на этого говнюка плевал с высокой горы и сейчас не собирался напрягаться ни единой минуты.

Алим Гаврилович молодцевато перемещался в секторе, где концентрация декольте и прозрачных блузок была максимальной, делая вид, что следит за порядком. Коту его глаза показались похожими на двух жирных головастиков, бегающим по двум маленьким аквариумам в роговой оправе. В рот те ноги, гадюка, подумал он со злостью. Чтоб ты обосрался жидко. Словно в подтверждение его слов, в животе у препода вдруг ожил миниатюрный гобой. Кто-то прыснул в кулак. Алим приглушенно выпустил газы и поспешно сел на своё место, опустив глаза.

Отлично.

Кот сунул руку в задний карман джинсов и вытащил оттуда пару листочков площадью не больше спичечного коробка. Бумажные полоски были исписаны мельчайшими буковками. Кот огляделся по сторонам, подмигнул замечтавшемуся Мишке Семенову и, незаметно оттянув рукав, сковырнул крышку от часов. Там на стекле змейкой свернулась тончайшая «дорога» кокаина. Кот быстро втянул её и, скривившись, зверски почесал нос. Крышка со щелчком стала на место. Мир набух и стал четче. Кот без труда запомнил расположение букв на шпаргалке и быстро перенес всю картинку на листок с ответом. Алим скучал, прилипнув к стулу. Настороженно