пульсирующее сердце ничтожного сетевого писаки. «Ха-ха-ха» — торжествующе смеялся наш больной, ерзая по кровати. (Фантомас прямо.) Глаза Кецаля блестели в слабом свете ночника, а пальцы выплясывали какой-то замысловатый танец, словно он попутно печатал свои истории на компьютере. Иногда, выпросив у кого-то карандаш или фломатер, Кецаль украшал стену над кроватью изображениями совокуплящихся гениталий и прочей чепухи, дополняя свои творенья подписями по типу «Явас сосет», «Явас жрет говно», «Явас кончил себе на лицо и рад, сцука». Я на этот случай держал в столе принесенный из дома фотоаппарат, потому что при первой же влажной уборке вся наскальная живопись нещадно смывалась матерящейся тетей Валей.

Зимой на диктофон были записаны мировые бестселлеры: «Явас и Чужие», «Явас и звездные войны», «Явас и братство кольца» (Явас там выступал, естественно, в роли Горлума), «Явасы Карибского моря», «Сосущие в терновнике», «Ебущие в терновнике», «Унесенные Явасом», «Явас на зоне», «Явас и томминокеры», «Явас. Первая кровь», «Явас-порнотелка, расхитительница гробниц». А так же: «Явас во льдах» (о том, как Явас сменил пол, вышел замуж за В. Г. Сорокина и родил ему двоих детей), «Голубое сало Яваса», «Явас и мир, или Как Явас отсосал у Льва Толстого».

Роман «Явас Поттер и волшебный вибратор» Илья даже дал послушать жене. Фантазии Кецаля хватило еще на бондиану про Яваса-бисексуального агента 00 и на «Матрицу», где Явас «ебал Киану Ривза в тощую сраку и истерически плакал от восторга».

Весной Явасиада внезапно прекратилась. Кецаль молчал, ел мало, мрачно курил в коридоре и смотрел в окно, держась исхудавшими пальцами за решетку. Временами он прижимался лбом к прутьям, и вид у него был до того несчастный, что хотелось забрать его домой и посадить перед теплым уютным компьютером. Как-то вечером Кецаль сидел на подоконнике в конце коридора и созерцал дождь. Я неспеша прошел мимо в ординаторскую с кипой историй болезни и бланками для статотчетов. Он обернулся, поймал мой сочувственный взгляд и опустил ресницы, прямо как девушка.



В ординаторской никого не было. Вообще-то статистикой должен был заниматься не я, но я отхватил себе эту ставку, так что приходилось страдать хуйней по ночам, высчитывая, сколько народу поступило, выписалось и умерло, кто чем болел и сколько было занято койкомест.

Ординаторская не отличалась уютом — голые стены, выкрашенные голубой краской, желтые мятые занавески, три облезлых дивана, два топчана, застеленных клеенкой, шкафы с препаратами, сломанный автоклав, старый холодильник и большой облезлый стол, вокруг которого живописно раскинулись хромые стулья советского периода. На подоконнике приткнулись электрочайник «Бинатон» и кофеварка. Обогреватель, как обычно, кто-то спиздил. Найду — убью!

Я сварил себе кофе, выпил, покурил — клонило в сон. Все равно зуб на зуб не попадал. Я поискал в жестянке нужный ключ и отпер шкаф, где хранили спирт для инъекций. Налил полкружки и подставил ее под кран. Холодную воду опять отключили. Вашу мать!

Опять поплелся к шкафу, за дистиллированной водой, и ни хуя не нашел. Порылся еще и откопал ампулы с водой для инъекций, по 5 миллилитров. А кому сейчас легко? Пришлось обломать штук пять и выкачивать воду шприцем. Чистый спирт жрать как-то не хотелось. Выпил, развернул бланки и приступил. Скучно. Художественно расставил в ряд сломанные ампулы — потом выкину. В кране что-то ехидно кашлянуло, и вода потекла тонкой струйкой. Я обрадовался и по такому случаю выпил еще. Где-то через два часа в глазах зарябило от цифр, и я вышел размяться в коридор. Кецаль был еще там и по-щенячьи смотрел на меня с подоконника.

— Иди спать. — Строго сказал я.

Он снова опустил глаза, но никуда не ушел.

— Иди. Ладно, пойдем вместе. — И я отвел его за ручку в палату, как маленького.



Бланков осталось не так уж много. Одна лампа дневного света зудела и действовала на нервы, и я выключил свет с этой стороны. За окном дождь сменился мокрым снегом, стекла запотели, и я неожиданно для себя вывел пальцем: «Явас Ебу». Дверь скрипнула, и из форточки потянуло холодом. Я к тому времени был уже основательно пьян и нехотя обернулся.

— Тёма, это ты?

Я охуел. Кецаль стоял в дверном проеме совершенно голый и пялился на меня во все глаза, как влюбленная Грета Гарбо.

Он помедлил на пороге и захлопнул дверь. Сработал замок. Я прекрасно знал, что его можно в любой момент открыть, но все-таки стало не по себе.

Кецаль прислонился спиной к двери.

— Тёма, зачем ты сказал, что у меня руки заточены под хуй? Думаешь, ты выше всех остальных? Потому что тебя публикуют, а меня — нет? Тёма, и вот какого хуя ты меня с дерьмом мешаешь? — Он повысил голос. — Ты ничем не лучше меня! Ничем! Тварь высокомерная!

Кецаль пнул голой пяткой дверь, ушибся и замолк. Подождал минуту, подошел вплотную и положил руки мне на плечи. Заглянул в глаза и продолжил тихо:

— А тебе не приходит в голову, что мне обидно, когда ты меня графоманом называешь? Просто обидно по-человечески. Ну да, блядь, я графоман! Я не строю иллюзий на свой счет. Но и ты никому на хуй не нужен со своими байками про пидоров. Разве что издателю отсосешь. И отсосешь ведь, а? Ты жизнь положишь, чтобы напечататься в каком-нибудь сраном сборнике начинающих авторов. А потом будешь до старости дрочить на эту книжку и в жопу её себе пихать, свернув трубочкой! И кайф ловить! Пидор ты потому что! Ну скажи, что я не прав.



Я стоял в каком-то оцепенении. Может, так подействовал алкоголь, может, просто не сообразил, что ему нужно. В воздухе явно пахло ходячим пиздецом. Учитывая его наклонности, мне нужно было чесать отсюда и звать санитаров.

— Тёма! Тёма, прости, я разошелся… Ты не пидор, я знаю. — В его глазах сияла вселенская скорбь. — Тёма, я ведь тоже не пидор.

— Я верю, верю. — Я осторожно снял его руки с шеи, и они повисли, как плети.

— Ты веришь мне?

— Верю. — Я бочком продвигался к двери.

— Ни хуя! Ебал я тебя! — Проорал Кецаль и прыгнул на меня. — Сука пидарская! Ебал я тебя! — Его голос срывался на визг. Я треснулся затылком о вытертый линолеумный пол. Кецаль уселся сверху и врезал мне кулаком по левой скуле. — Когда тебя в твоем Днепре об асфальт хуйнули, я жалел, что там меня не было! Я бы тебя убил на хуй! Сссука! Всё из-за тебя! — Его кулак замер в воздухе.

— Тёма, у меня не стоит… — Растерянно пробормотал Кецаль, глядя на свой член. — Прости меня. Я не хотел. Давай по-хорошему.

Я резко встал и рывком скинул его с себя. Он свалился на бок и откатился к столу. Схватил одну из ампул и занес левую руку для удара. Его губы шептали:

— Я же говорил, всё из-за тебя… Уже месяц ни на что не способен… — Внезапно он рявкнул, делая движение по направлению ко мне. — Блядь! Яванский, сука! Я тебе пизды дам, козел ебаный! Ты меня заебал вообще! — Из его глаз хлынули слезы.

Услышав кодовое слово «Яванский», я бросился к двери и заорал. Замок заело. С той стороны послышался