В раздражении поправляя портупею, выхожу в сад под звуки начавшейся кадрили. Я слишком молод, на балу никто не желает танцевать со мной. С. шутит с офицером К., это невыносимо. Оба смеются. Сильно давит внизу живота. Я, мешая огорчение с гордостью, нетвердыми шагами приближаюсь по аллее к сокрытому в тени деревьев нужнику. По счастью, здесь никого нет.

Толкаю ветхую деревянную дверь с вырезанным по форме сердечка оконцем и конфузливо отшатываюсь. Внутри над дырой в сумраке белеет, скорчившись, женское тело в мятых одеждах. Она быстро встает. Я пячусь, бросаюсь в кусты. Проклятый бенедиктин, выпитый сверх меры, не предупредил меня постучать в дверь.

За мной следом женский голос, быстрые шаги. Я останавливаюсь, зайдя в самую чащу. Оборачиваюсь. Она стоит передо мной, даже не оправив юбки. Пудра стерта с лица, подведенные губы размазаны. Молода, не более 20 лет. О чем-то умоляюще и успокаивающе говорит со мной. Я не разбираю слов, уши словно бы остекленели. Как будто уразумев мое состояние, она обвивает рукой мое плечо, целует погон. Слышу слова «Мальчик, мальчик». Меня это раздражает сверх всяких пределов, но не могу выдавить ни слова.

Она падает вдруг на колени. Шуршит трава. Я снова пячусь, но она цепко держит меня за сапог. Расстегивает пуговицы, что-то шепчет мне в живот. Я замираю, спину покалывают ветки. Не слыша ее слов, подымаю глаза. Долго и пристально разглядываю Большую Медведицу. Звезды бледны — через пару недель всё накроют белые ночи. Так скоро?

Месяцы долой. Гляжу в зеркало на зловещий белесый налет в глотке. Я неделю как на фронте. Мою руки с карболкой, тру их с ожесточением. Поздно, слишком поздно. Это люэс. Хочется плакать, но горло словно пересохло. Отойдя максимально в сторону немецких позиций, но так и не услышав выстрелов, останавливаюсь и пускаю пулю себе в голову. Руки не слушаются, беспамятство накрывает мозг.

Лазарет. Бледная медсестра шепчет, склонившись: «Мальчик, совсем еще мальчик». Продолжительное время рассматривает меня, потом оборачивается по сторонам и украдкой целует в раскрытые губы. Дождавшись ее ухода, я отворачиваюсь к стене и беззвучно плачу. Я не смогу признаться, что только что убил её.

yavas.org