Когда солнце опустилось к самому горизонту, и за барханами показались кроны далеких пальм, Алфизик остановил своего коня.

— Совсем скоро я расстанусь с тобой, — сказал он Сантьяго. — Но впереди тебя ждет еще одно испытание. Самое главное.

Юноша смутился: привал делать было еще рано, а значит, эта неожиданная остановка и слова старика действительно несли в себе глубокий смысл. Сантьяго ничего не слышал об уготованном ему испытании — за последние два дня Алфизик не произнес почти ни слова, лишь насуплено молчал, будто вспоминая что-то неприятное. Сокол на его плече прикрыл глаза, точно дремал. Он даже ни разу не слетал в пустыню, чтобы принести зайца или птицу.

— Что это за испытание? — спросил юноша.

— Увидишь, — и Алфизик тронул поводья.



* * *



Уже совсем стемнело, когда они въехали в оазис. Пальмы тихо шелестели над их головами.

— Что это за место? — спросил Сантьяго. — Очень похоже на Эль-Фаюм, который мы оставили позади.

— Этот оазис не имеет названия. Его нет на картах, — промолвил Алфизик.

Вокруг них постепенно прекращалась и замирала дневная жизнь: меж россыпью шатров сновали многочисленные слуги, складывали свои лотки торговцы, изредка проходили женщины с кувшинами на плечах, со смехом спешили домой заигравшиеся дети. Однако никто не удостаивал пришельцев внимания.

— Таков закон здешних мест — не придавать значения мелочам, — коротко пояснил Алфизик, спешился и направился к ближайшему шатру. Там он быстро договорился с хозяином о ночлеге, и вскоре Сантьяго уже засыпал, убаюканный звуками пустыни.

Ему приснился странный сон: змея пытается заползти в узкую для нее нору, затыкает проход лоснящимся телом, и вдруг ее начинает мучить рвота. В судорогах змея выползает обратно, и ей тут же отрубают голову саблей.

Наутро Сантьяго разбудил громкий голос, говоривший по-арабски.

— Король желает видеть вас, — обращался неизвестный в белом тюрбане к Алфизику, который в это время пил чай у входа в шатер. На поясе говорившего висела дорогая серебряная сабля, тут же напомнившая юноше его сон. За пологом шатра моргающий Сантьяго различил еще не менее десяти воинов пустыни.

— Хорошо, мы пойдем с вами, — негромко сказал Алфизик. Он допил чай и сделал знак Сантьяго.

Юноша был уже одет. В сопровождении дюжины воинов они проследовали к самому большому шатру оазиса — тот возвышался над остальными, как великан над выводком лилипутов. Путников уже поджидал богато одетый молодой человек. Коротко переговорив с Алфизиком на неизвестном Сантьяго наречии, он впустил обоих внутрь. Охрана осталась снаружи.

Сантьяго ожидал, что внутреннее убранство шатра будет не менее роскошным, чем в Эль-Фаюме, однако войдя под тенистый тент, не сумел сдержать возгласа восхищения: на толстом ковре среди подушек восседал, без сомнения, самый богатый человек из всех, кого он видел в свой жизни. Одет он был в белый с золотом бурнус, на пальцах сверкали перстни, однако вместо платка и кожаного ремешка на голове сидевшего светилась золотом и камнями настоящая корона. Она играла и переливалась в лучах утреннего солнца, слепя своими зубцами глаза обоим вошедшим.

Человек показал золотым скипетром на место перед собой. Приглашающе кивнул на трубку наргиле, которую курил в ожидании гостей.

— Я король оазиса, — коротко представился он.

— Король? — спросил Алфизик бесстрастно, садясь и затягиваясь из трубки. — В здешних-то местах?

— Султанов в наши дни хватает. Это неинтересно. И неоригинально. Потому я решил быть королем, как был когда-то мой прапрадед. А вы, стало быть, колдуны?

— Я простой торговец, — произнес старик. — А он — алфизик из Андалусии.

Мужчина в короне понимающе кивнул, взял из рук Алфизика трубку, пососал и выпустил клуб ароматного дыма.

— Есть ли в ваших краях непорочные девушки? — обратился он к Сантьяго после продолжительного молчания, близоруко сощурив на него и без того узкие глаза.

Юноша оробел — он никак не ожидал услышать такой вопрос от коронованной персоны. Тем не менее, он быстро справился с нерешительностью.

— Есть, — ответил он. — С одной я даже спал.

— И женился на ней?

— Нет, — виновато пробормотал Сантьяго, вспоминая полуразвалившийся сарай и усатую сорокалетнюю крестьянку, перепившую вина и с умыслом посетившую стог душистого сена, где он в ту ночь спал.

— Это правильно, — одобрительно кивнул Король, и Сантьяго облегченно выдохнул. — Жениться ни к чему. Вот и я тоже гарем не стал заводить. В конце концов, я же король, а не султан…

Владетель оазиса поправил на голове богато украшенную сапфирами и изумрудами корону, огладил бороду и громко, визгливо рассмеялся. Потом затих, что-то обдумывая.

— Знали бы вы, сколько уже лет я не имел ни одной девственницы, — мечтательно пробормотал он себе под нос. — Можете ли вы представить себе это?

Алфизик безмолвно затянулся наргиле и выпустил три дымовых кольца. Он словно бы и не участвовал в разговоре.

Сантьяго прикинул немаленькие размеры оазиса и удивился.

— Куда же подевались все ваши девственницы? — осторожно спросил он, ненароком вспомнив о своей Фатиме, оставленной в Эль-Фаюме.

Король воздел глаза к своду шатра.

— О, это грустная история! Видит Аллах, я был не в себе… — обронил он с горечью. — Я принимал наркотики. Однажды, перекурив наргиле сверх меры, я возжелал самолично овладеть всеми девственницами оазиса. Я не знал, как еще проявить свою безграничную власть.

— Но ведь Закон запрещает подобные прелюбодеянья, — поразился Сантьяго.

— Ах, оставьте это, — Король устало отмахнулся. — Зло не в том, что входит в человека, а том, что выходит из него.

«Как мудро», — подумал юноша.

— А я человек пустыни и не знаю слов любви. К тому же я владею здешними местами, а значит, и всеми людьми.

— Всеми владеет только Аллах, — проронил Алфизик. В глазах его блеснула усмешка.

— Да, да. Всё так. Но и под Аллахом есть свои начальники. Я никогда не отказывал себе в «праве господина», — доверительно сообщил Король. — Но в тот раз я действительно совершил ошибку, вызвав сюда, — он хлопнул ладонью по ковру, — всех незамужних девушек, а их оказалось около сотни.

— Как смог ты обладать сразу всеми? — приподнял бровь Алфизик.

— Очень просто. Непорочные девы были разложены кругом. Я вставлял в каждую свой нефритовый жезл, делал несколько движений, а потом сразу переходил к другой… Так продолжалось до самого утра, пока сон не сморил меня. К полудню я очнулся и осознал свой промах, но было уже поздно. Жезл мой был в засохшей крови невинных созданий, точно таким же был и скипетр, которым я воспользовался, когда после третьего извержения мужская сила окончательно оставила меня, а девушек оставалось еще много. Весь ковер был запачкан красным. И я вспомнил древнюю легенду о «семи тощих коровах». Я понял, что ближайшие семь лет будут неурожайными для меня, для моей мужской силы, для всего моего королевства. И что я сам в этом виноват…

— И что же было дальше?

— Всё так и случилось, как я думал, — вздохнул Король. — Когда мужчины узнали об