с фашистским иудой, обманом навесившим на его, Ванину, шею проклятого иждивенца. Он в подробностях представлял, как сначала ударит Леху в переносицу, потом добавит сцепленными кулаками по шее и начнет месить упавшего негодяя сапогами, однако на самом интересном месте всегда просыпался под звон будильника, чтобы в очередной раз разочароваться действительностью, где ничего подобного не происходило.

Тем временем гоняемый веником кот трудился не переставая: изодрал в клочья обои в прихожей, испортил в доме всю обувь, до которой не добрался раньше, и аккуратно раскатал по коврам шерсть. Теперь уронить на пол какую-либо часть одежды значило обречь себя на получасовую чистку. Если же ничего подобного долгое время не происходило, усатый бездельник восстанавливал статус кво, укладываясь спать на свежей глажке.

У Вани между тем прибавилось забот по работе, и времени на устранение последствий кошачьих диверсий стало не хватать. Обмозговав это дело и решив установить с гадким животным нечто вроде нейтралитета, Ваня со вздохом отказался от покупки электробритвы. Взамен он приобрел новый пылесос со встроенной турбощеткой, с которым совершал ежедневные рейды по квартире. Вероника морщилась от постоянного шума, мешавшего ей трепаться по мобиле, но ничего не говорила.

Кот благосклонно воспринял принесенный женой «Китикэт» и наконец-то начал жрать; также у серой скотины вскоре обнаружился нездоровый интерес к пище, совершенно для неё не предназначенной: суши, сухой колбасе и прочим деликатесам. Зная скверный характер четвероногого, Ваня втайне подозревал, что отощавший кот прекратил голодовку лишь по одной причине — ему стало нечем гадить.

Непонятно каким макаром научившись открывать холодильник, ирландский гастарбайтер при первой же возможности стащил из кухни сырую курицу, заготовленную для ужина, приволок ощипанный труп в спальню и так налопался, что его стошнило на разобранную постель.

«Китикэт» он воровал, раздвигая стеклянные створки серванта, а во время неправедной трапезы нередко развлекался игрой в кошачий гольф — к тому моменту, как хозяева додумались прятать угощение в оснащенную замком тумбочку стола, выставленные на полках сервизы уже недосчитывались многих «персон».

При всем этом вредитель еще успевал посвящать время охоте: в отсутствие людей кот часто залезал на форточку, выходящую во двор, и дежурил там, насторожив лапу с когтями-ключьями. Всасывая трубкой пылесоса разбросанные по паркету голубиные и ласточкины перья, Ваня качал головой и монотонно матерился себе под нос, желая разбойнику поскорее пасть жертвой птичьего гриппа, болезни Гамборо или на худой конец синдрома Ньюкасла.

Семейный бюджет нес ощутимые потери — кот проделывал в нем дыры с упорством трудолюбивого крота. Воспитательные контратаки, как то: побитие мерзавца тапками, прицельное метание связки с ключами и обещания экстрадиции — всякий раз разбивались о стену бестолкового жениного гуманизма и не достигали цели, отчего Ваня чувствовал себя связанным безруким импотентом. Боевые действия он ограничил точечными акциями и перевел в подковерный режим.

Под влиянием ярких внутренних переживаний, навязанных этой изматывающей войной, вечернее чтиво приобрело оттенок мрачной готичности. Порыскав в «Гугле» на предмет подходящей литературы, Ваня с удовольствием перечитал «Черного кота» Эдгара По и принялся за распечатку повести Стивена Кинга «Способный ученик». Особенный восторг у него вызывал эпизод, в котором престарелый нацист заживо поджаривает уличного кота в микроволновке.

В целом свет был не мил. В отношениях с женой возникла натянутость, а когда Вероника предложила дать животному имя, Ваня, заработавший часом ранее очередную царапину, разразился нецензурной проповедью и поинтересовался, не хочет ли она его тут заодно еще и прописать. Жена, которая сама еще не получила вид на жительство, восприняла это как выпад в свой адрес, и они смачно переругались.

Иногда ему удавалось на целый день закрыть кота на балконе — оставалась слабая надежда, что тот удерет к соседям. Но вислоухий паскудник каждый раз терпеливо дожидался возвращения Вероники и, примчавшись за ней на кухню, начинал требовать угощения. Жена сажала кота перед собой, пила лекарства от нервов и жаловалась на жизнь. Идиллия продолжалась до тех пор, пока однажды плюшевый воришка не поживился ее валерьянкой и в восторге не перебил все чашки.

— Может, нам его кастрировать? — задумчиво предположил Ваня, заглядывая на кухню, где обвалявшийся в муке из перевернутого пакета кот исполнял немыслимые кульбиты в обнимку с веником. — Меня этот марципан достал уже. Его не мукой, его клеем облить надо. «Моментом» лучше всего, чтоб пасть навсегда склеилась.

— А что, если тебе яйца отрезать, ты научишься мимо кружка не промахиваться? — парировала Вероника.

Она понесла замурзанного кота мыться. Тот выкручивался и пел песни, которые вскоре сменились воплями. Обиженный Ваня поплелся в спальню и, не раздеваясь, упал ничком на кровать.

Когда обнаружилось, что стоявший в кладовке мешок с сахаром проссан насквозь, и все содержимое слиплось в один вонючий камень, Ваня понял, что имеет дело с настоящим отморозком. Свой пластиковый поддон кот обходил десятой стороной, и такими стахановскими темпами вскоре обещал завалить дерьмом всю квартиру. Однако покровительство жены, тайком называвшую ирландскую сволочь Дымком, исключало силовой вариант решения проблемы. Стиснув зубы, он сделал единственное, что могло хоть немного отвлечь его — с головой окунулся в работу. Домой Ваня теперь приходил часто заполночь, курил не переставая, а домашние уборки спихнул на жену. Вероника не протестовала.



* * *



«…Понимаю, что это не очень хорошо, но ничего не могу с собой поделать. Кошки вызывают у меня жуткое омерзение, прямо мурашки по спине.

Я люблю придумывать мегаломанические, циклопические проекты по переработке живых кошек. По ночам перед глазами встают огромные карьерные самосвалы, выгружающие десятки тонн живой котомассы. Исполинские бульдозеры ползут по дну чудовищного карьера. Неустанно вращаются лопасти циклопических котоизмельчителей. Кошачий вой тонет в скрипе и грохоте. Днем и ночью работают без остановки гигантские прессы, отжимающие десятки тонн жидкости из серой, отвратительной котомассы. Плотные серые брикеты, упакованные в плёнку, помещают в бесконечные железнодорожные контейнеры с надписями «TERMINATOR INTERNATIONAL INC. Котомасса прессованная, 56 тонн». На сортировочной станции ждут своей очереди бесконечные цистерны с надписями «Котомасса жидкая гомогенизированная» и «Выжимки кошачьи пастеризованные». Над землей плывет страшная вонь миллионов раздавленных кошек…»




Глава 5



Это был очень важный день. Завлаб Анатолий Павлович Скрябин, под чьим началом Ваня последние два года выводил генетически модифицированные культуры растений, по достоинству оценил его рвение к работе, переживавшее в последние месяцы небывалый взлет, и совершил знаковую вещь — доверил ему, как наиболее перспективному младшему научному