сотруднику, написать доклад для ежегодной научно-практической конференции по вопросам клонирования. Сам при этом как будто сослался на занятость, но Ваня отлично понял, что его проверяют на прочность.

Завлаб был не тем человеком, чтобы доверить столь ответственное дело — от которого, кстати, в немалой степени зависела дальнейшая судьба их разработок — кому попало. Однако он уже шесть лет как превысил пенсионный возраст, и в последнее время у старика пошаливало здоровье. Анатолий Павлович нуждался в преемнике.

С начала текущего года Станция искусственного климата при Институте биоорганической химии РАН, где трудился Ваня, наконец-то начала оправдывать вложенные практичными финнами средства, и уже могла похвастаться кое-какими наработками в области биотехнологических методов в медицине.

Неудачу проекта с выведением морозостойких растений, которым внедряли ген придонных рыб, постарались забыть. Взамен этого новые проекты, разработанные на Станции, сулили выгоды еще более небывалые: фрукты повышенной сладости, устойчивую к пестицидам пшеницу, семена с оригинальной ДНК-маркировкой… Утереть же нос коллегам из Центра биоинженерии и Института общей генетики на предстоящем семинаре предполагалось жемчужиной коллекции — трансгенным табаком, куда вставлялся ген человеческого интерферона, отвечающего за устойчивость к вирусам.

Сроки поджимали. Несмотря на все ухищрения, последнюю ночь перед докладом Ване пришлось провести не в постели, а за вылизыванием текста. Обложившись справочниками, он перепроверял по три раза каждую цифру, прогонял через «Ворд» каждую сомнительную запятую. Случилось так, что у младшей дочери Анатолия Павловича накануне начались родовые схватки, и завлаб всех огорошил, улетев к ней до конца недели в Новосибирск. Онемевшему Ване он вернул черновик доклада со своими пометами, похлопал по плечу и сказал с усмешкой, что раз так расположились звезды, сам бог велел автору зачитывать свой доклад самостоятельно.

Клавиатура дымилась, толчками выплевывая на экран последние значки и формулы. Всю неделю, пока длился процесс, жена ходила на цыпочках и при возможности оставляла Ваню дома одного. Даже кот затаился в каком-то из своих логовищ, не решаясь открыто пакостить. Впрочем, кое-каких успехов он все же добился: страсть к охоте научила ушастого отворять форточку в любое время дня и ночи, и в результате сидевшего на сквозняке Ваню просифонило так удачно, что из носа теперь текло не переставая.

Он едва ли обратил внимание на ухудшение здоровья, только отметил, что перестал слышать кошачьи миазмы. Последние пару дней Ваня просто игнорировал всё, что не связано с работой, и кот, по-видимому, это чувствовал. Лишь иногда в дверях рабочей комнаты показывалась его усатая морда, с любопытством нюхающая воздух. В желтых глазах-плошках читалось: «Всё пишешь, брат Пушкин? Ну-ну…» Если на серую морду не обращали внимания, она нахально прижмуривалась, зевала и начинала беззастенчиво скрести языком органы размножения. Но стоило младшему научному сотруднику встать, носитель морды тут же испарялся в лучших традициях чеширских котов.



* * *



С утра Ваня забежал к соседу с пятого этажа, у которого имелся лазерный принтер, и распечатал доклад. Швырнул листки в раззявленный кейс, туда же бросил флеш-карту с сохраненным текстом, вызвал по телефону такси и принялся суетливо завязывать галстук. Новенький костюм висел в упаковочном целлофановом скафандре — опасаясь кошачьей шерсти, Ваня после покупки даже не стал его разворачивать.

— Что хоть за событие такое? — лениво поинтересовалась из ванной жена, вычерчивая на лице контур губ.

— Сюрприз! — устало улыбнулся Ваня, наливая крепкий кофе в выщербленную чашку, одну из немногих уцелевших после давешнего валерианового побоища. Говорить приходилось в нос. — Если выгорит, думаю, «старшего научного» должны дать…

«Не может же МНС сразу прыгнуть в завлабы», — пробурчал он себе под нос и едва заметно улыбнулся. «Доброжелателей», желающих отправить Скрябина на заслуженный отдых, в институте было намного больше, чем всех трансгенных растений, что им удалось вырастить за этот год. Но сегодня они кое-что поймут…

— Когда вернешься?

— Ой, поздно. На семинаре сидеть весь день, потом с финнами еще общаться, банкеты-шманкеты всякие… — Ваня встал в дверях ванной, отпил кофе и с удовольствием ощупал взглядом стройную фигуру Вероники. — Кстати, новое платье тебе идёт. Извини, что раньше не сказал. Всё дела, понимаешь, дела…

— Угу, — жена ловко вдела в ухо серьгу, словно вогнала патрон в автоматный рожок. — Пока ты на комплимент сподобишься, любая шмотка из моды выйдет. Так что пока ты щелкаешь, я перед Танькой зарисуюсь. Мы с ней счас по магазинам пойдем, мне туфли нужны.

— А работа?

— Какая работа? У меня отгул за субботу, а Татьяна с ребенком сидит. Ты что, забыл?

Ваня потер подбородок, посканировал для приличия память и махнул рукой.

— Ой, да я много чего забыл. И неудивительно, кстати. Месяц просто адский был. — Он сладко хрустнул челюстями и запил зевок кофе. — Такой ужас, знаешь…

Закрыв за Вероникой дверь, Ваня услышал писк телефона, и, пройдя в комнату, согласно покивал в трубку.

— Лиловая «Ауди»? Хорошо… Уже выхожу.

Он поочередно ощупал карманы, проверяя, всё ли захватил. Оценил в настенном зеркале безукоризненную ровность пробора. Чего-то не хватало…

Внезапно Ваню осенило. Он щелкнул пальцами, взял с полки парфюм Dunhill X-CENTRIC и густо им обрызгался. Агрессивный запах — это то, что ему сегодня нужно. И пускай самому не слышно — зато другие унюхают. Будут знать, с кем имеют дело!

Снизу просигналили. Поспешно защелкнув на кейсе замки, Ваня вышел из квартиры и вдавил кнопку вызова лифта.



* * *



В фойе нового здания Президиума Академии наук, где проходила конференция, дискретной массой топтались светила отечественной науки, озабоченно перемывая кости последней инициативе Министерства образования. Чуть в стороне вяло переговаривалась локальная стайка представителей СМИ. По слухам, к концу года всех научных сотрудников ждало серьезное повышение зарплаты, на котором настоял сам президент. Событие вроде бы радостное и, чего греха таить, долгожданное. Но палка имела два конца, и вслед за пряником должен был вступить в действие не менее серьезный кнут: во-первых, фиксированный возраст для пребывания на должности, во-вторых, контрактная основа, и в-третьих — ограничение на выезд за границу.

Ваня слушал вполуха, с беспокойством поглядывая на часы. Пожелавшие присутствовать на конференции лысеющие очканы из руководства финской корпорации, на деньги которой была выстроена Станция, пожелали опрометчиво пообещали приехать к девяти, но по дороге влипли в огромную пробку и парились в ней уже почти час. К счастью, начало тоже задерживалось — ожидали кого-то из начальства — так что был шанс, что горячие финские парни не прозевают его выступление.

В десять финны наконец отзвонились, что подъезжают. На душе у Вани полегчало, и как раз в это время среди ученой братии наметилось