КОРИЧНЕВАЯ ТЕТРАДЬ В КЛЕТКУ



Блядь! Преподу по сопромату, оказывается, в прошлый раз не тот конспект сдал. А там сзади у меня картинки были — как пидоров сажают на кол, Элтону Джону заливают в рот расплавленное олово, еще дохлый Майкл Джексон, засунутый в «железную деву»… Всякое. Он красной ручкой поставил кучу вопросительных знаков. И еще, когда тетрадь возвращал, посмотрел на меня, как на ебанутого. Ну а хули такого. С пидорами только так и надо поступать. Они же не люди.

Препод сам какой-то подозрительный. Гелем пользуется… Может, еще и ноги бреет? Ну ладно, хрен с ним. Я сейчас не об этом.

Началось с того, что хозяйка заявилась в очередной раз, бухая, как всегда, и стала заводить туманные разговоры про поднятие платы. Типа, одному человеку целая квартира — это жирно. Я, естественно, отказался наотрез — откуда у меня лишние деньги? Я же не виноват, что тут больше никто жить не хочет <воду приходится греть в чайнике, лифта и телефона нет, зато тараканов полно и потеки на потолке круглый год>. Нина подумала-подумала и заявила, что в таком случае «будет искать квартиранта на уплотнение». Ба, думаю, напугала ежа голой жопой. Ты его найди сначала в свою халупу. Три года уже ищешь, никто не ведется.

Но настроение испортилось. Я уже настолько привык к одиночеству, что, понятно, никаких квартирантов не хотел. На хер они мне?.. Я давно заметил, что работать могу только в полной тишине. Если поблизости кто-то есть, то сосредоточиться не получается ни хера. Скажем, пока с родителями жил, то рисовать уходил на крышу. А тут и деться некуда — чердак на замке. Да и неохота мне туда…

И вот как чувствовал — проходит несколько дней, просыпаюсь утром, а на дверях комнаты липкая записка: «Привет! Меня зовут Яник. Я твой новый сосед, живу в последней комнате по коридору. Счас уехал на пару дней за вещами. Но когда вернусь, буду рад познакомиться».

Это, получается, пока я спал, Нина все-таки кого-то привела. Какого-то Яника приезжего. Чересчур деловой: не успел вселиться, уже записки пишет. Я, понятно, не слышал, как они пришли, потому что всегда сплю как убитый. Меня даже будить бесполезно, хоть из пушки стреляй. Оно, я решил, и к лучшему, — все равно никакого желания знакомиться ни с кем не имел. Пошел он, этот квартирант сраный!.. Коммуналку я уже своей давно начал ощущать. И небезосновательно. Ремонт, конечно, не делал, но это не важно, вы ведь всё равно понимаете, о чем речь… Когда ты долго живешь на одном месте, то привыкаешь к определенному порядку, и уже никакие чужие тебе не в кайф. Так что нефиг в доверие втираться со своими записками липучими — меня таким дешевым приемом не возьмешь…

Короче, я его сразу возненавидел. Заочно. В то же утро купил на базаре новый замок с защелкой и врезал в дверь, пока сосед не вернулся. Молоток, стамеска и отвертка у меня свои. Записку сорвал <она своим желтым цветом чересчур контрастировала с серой поверхностью двери и так мне глаза намозолила, что даже голова заболела>. Потолкал дверь его норы на всякий случай — закрыто на ключ. И ладно, хрен с ним. Не очень-то мне и интересно. Пошел, дунул травы, порисовал немного и на занятия поплёлся, на последнюю пару.

Рука устала. Спать хочу. Позже напишу остальное.



* * *



Неправильно я начал. Не с того места. Из меня вообще рассказчик хреновый, ни черта мысли в кучу не собираются. Тут другой подход нужен. Попробую с самого начала. Врач мне говорил: если эмоций много, попробуй представить, будто пишешь книгу. Как бы посмотри на всё со стороны. Тогда сможешь абстрагироваться. Мол, оно очень успокаивает. Ну вот и попробую. Как там принято в книгах начинать?..

Давно не брал я в руки ручку… Вроде неплохая фраза. Почти как у Гоголя: «Давно не брал я в руки шахмат…» — или как-то так. Да, не брал, но тут уже дальше некуда. Потому что с той поры, как этот сраный урод появился в моей жизни… хотя нет, стоп, не годится. «Появился в моей жизни» — так только влюбленные говорят, бабы или пидоры какие-нибудь. А я не пидор и никогда им не был. Я всю эту мразь, что под памятником Пушкину снимается, вообще расстреливал бы, чтобы не засоряли генофонд. Но речь не о них. Мой сосед — вот кого я ненавижу по-настоящему. Просто, блядь, ненавижу. Он мне всё поломал к черту.

Как всё получилось — это история долгая. Но расскажу. Начну с самого начала. Когда в академию экзамены вступительные сдал, мне сразу предложили место в общаге, у матери там какой-то блат был еще со времен Совка. Но черта лысого! — я не для того из Зеленотравенска уехал, чтобы жить в каком-то зверинце с кучей вонючих студиозусов, которые с утра до ночи бренчат на гитаре, бухают и ебутся прямо у тебя на голове. Я толпу с детства не переношу: с того дня, как папа нас с матерью на Новый год «покатал», у меня от постороннего шума голова гудит. Это не считая десятка швов на темечке. <Я стригусь коротко, так что их все время видно, эти швы. Но хаер отпускать не хочу — я, бля, не пидор какой-нибудь. Уж лучше так как есть...>

В общем, надавил на своих, они подкинули немного деньжат, и я нашел себе комнатку в спальном районе. Квартира — бывшая коммуналка, длинный коридор, серые от старости обои, доисторический холодильник на кухне с двумя плитами <уголки у холодильника округлые, проржавевшие, ручка-рычаг с замочной скважиной, а хлопает громче, чем дверь от КАМАЗа>. И никого, хоть на велике катайся. Хозяйка, по виду алкоголичка, сказала, что тут жила ее тетка, пока не впала в маразм <якобы старуха страшно выла при перепадах давления, мочилась в постель, мазала стены говном и убегала в одной ночнушке из дома>, и тогда она ее забрала к себе, а комнаты решила сдавать. Ну конечно, блин, бухать-то ей за что-то надо… Я сам не пью — у меня оба деда от алкоголизма сгорели, да и папаша своими выкрутасами всю охоту отбил. «Завязал» только когда печень сдыхать начала, а до того я стеклотары успел насдавать на три поколения вперёд, — спасибо, хватит.

Хозяйка имела мечту еще кого-то подселить, но чего-то у нее не вышло — я там выше уже писал об этом. Пару раз приходили какие-то бездомные студенты, увидели треснутый унитаз, плиты убитые, покрутили носом и отказались. А мне и так хорошо — лишь бы никто не доставал. Вообще одиночество — великое благо, не всякий знает ему цену. Я боялся первое время, что Нина, так хозяйку зовут, будет надоедать хуже нарыва на жопе — приходить когда вздумается, шляться тут, следить, чтоб я ничем «таким» не занимался… Но ей на всё оказалось насрать: заявлялась только по первым числам, чтоб деньги получить, а в остальное время меня вообще никто не беспокоил. Такой кайф! Сидишь себе в полной тишине, малюешь чего-нибудь…

Я, пока поправлялся после той аварии, рисовать начал неожиданно. Ни в какие «художки» никогда не ходил, и вот на тебе. Так неслабо надрочился, что теперь заказы могу разные выполнять, только поэтому меня до сих пор, наверное, из «строилки» и не попросили. То то, то это. Подхалтурить на халяву. А то ни хрена ведь не запоминаю из того, что преподы читают... Да еще занятия слишком рано начинаются,