я на них никогда вовремя не прихожу. Люблю поспать, ничего не могу с собой сделать — просто беда. Особенно в последнее время. У меня повышенная утомляемость, — если не отдохну как следует, могу вырубиться где попало. Декан ни хрена не понимает, армией пугает, мудила. Я родоков предупредил: если выгонят, буду переводиться на платное, и ищите бабки где хотите, а то под знамёна загремлю. <Доктор, правда, еще после аварии сказал, что с ЧМТ в армию не берут, но хер знает, как оно там на самом деле… И он же, кстати, мне еще тогда записи вести посоветовал — типа для укрепления памяти. Я какое-то время по-честному вел дневник, потом бросил, надоело. Рисовать интересней.>

А потом появился сосед. Ну, в общем, я уже писал там выше. Но это только начало было. Этот сукин кот меня за какой-то месяц так достал, что хоть цикуту пей! Вот честное слово! Иначе я бы не писал тут щас в тетрадке, а делал какую-нибудь полезную халтуру, потому что бабло улетает, как блевота в унитаз. Но заказов достойных не предвидится — были нормальные клиенты, да сплыли. Говорят, я ненадежный человек. Теперь занимаюсь всякой ерундой по мелочи. Лажа, короче…

Я потом допишу, сейчас на занятия надо идти, и так на первую пару опоздал уже.



* * *



Перечитал написанное, понял, что хожу вокруг да около, а по сути еще не изложил ничего. Если бы вчера не заснул так рано, счас было бы легче вспомнить, о чем вечером написать собирался. Что-то такое вчера произошло… Ладно, может вспомню еще. Я сегодня злой, меня заказчики на четыре сотни надули. Одна школа заказала на ватмане портрет композитора Лысенко. Я им нарисовал всё как надо. Пишу sms: мол, заказ готов <я свою «нокию» только для переписки использую и с собой не ношу никогда, а то в Америке, говорят, уже куча народу из-за мобильников схватила рак мозга или импотенцию>. Мне этот мудак, директор школы, отвечает так с нахальной вежливостью: мол, вы просрочили два дня, теперь мы вам заплатим только половину. Блядь! А он сам мне не мог позвонить? Ну да, бывает, что я дни путаю. И что — это повод меня грабить? Вот уёбище…

Короче, я портрет испортил. Схватил ластик в запале и почеркал как следует. Хули, простой карандаш легко стирается. Теперь сижу, думаю, зря вещь испаскудил. Скоро за квартиру надо платить, а к родокам за бабками ехать такой облом… Ладно, переживу. Кстати вот вспомнил, что вчера случилось.

Еду в метро от чувака одного. В кармане — стакан травы. Мне постоянно надо, чтобы трава была. И так нервы ни в пизду. При этом я сильно спать хочу, носом весь воздух исклевал, но боюсь, что обшарят, потому что время уже недетское. Вагон почти пустой, кроме меня только две телки каких-то и четверо уродов с бритыми бошками и футбольными шарфами на плечах. У всех в руках было пиво, у самого высокого из них — целая баклага двухлитровая, он к ней постоянно присасывался, как верблюд, а потом отрыгивался на весь вагон. Он был в дурацкой панаме цвета хаки, а на лбу у него белел кривой шрам — наверное, чужие болельщики «розочкой» пописали. И, в общем, они всё пытались к этим двум бабам клеиться, — периодически то один, то другой к ним подходил, что-то мычал на тему «познакомиться», но те писюхи еще были совсем, школьницы, не велись. А потом малолетки выскочили, и пока поезд ехал до Коммунаровской, это бычьё на меня стало посматривать. Не знаю, как бы было дальше, но зашел какой-то чёрт в полупрозрачной белой футболке без рукавов. Я прямо чуть с сиденья не упал: вот это пугало! Глаза подведены, мелированные патлы залакированы и подвиты, а на ногах белые туфли, белые носки и белые джинсы в обтяг жопы. Встал в углу, на карту метро пялится и яблоко грызет.

Эти сразу на него переключились. Сначала один подходит, говорит так недобро:

— Эй, чувак. Чо ты такой накрашенный? Пидор, что ли?

Тот глазами захлопал, жрать перестал: почуял, видно, что ничем хорошим это для него не закончится.

— Нет, я не пидор, — говорит.

— А кто ты тогда? — еще один подходит.

Мелированный в угол вжался.

— Я метросексуал, — говорит с таким раздражением, как будто ему не по делу вопрос задали.

А тут остальные подтянулись, обступили стаей. Один еще на меня оглянулся, но я веки полуприкрыл, будто сплю.

— Ка-ак?

— Метро… — он аж заикнулся, — сексуал.

Самый высокий так ощерился из-под своей панамки, что я сразу понял, — этого крашенного месить сейчас будут.

— Что еще за хуйня — «метросексуал»? Это что, ты себе яйца отрезал, что ли?

Кто-то говорит:

— Нет, просто он только в метро ебется! Га-га-га! Педросексуал!

— Пердосексуал! Гыгыгы!

И все заржали так понимающе: мол, надо бить. А у модника рожу перекосило. Но отодвигаться некуда — дальше только стекло, за которым соседний вагон пустым нутром светит. Сзади сиденье под колени уперлось. И вдобавок у него мобила в кармане начинает звенеть звуками женского оргазма. Бритоголовые переглянулись сразу.

— Вот у тебя серьги в обоих ушах, — говорит высокий. — И ты говоришь, что в жопу не ебешься?

Этот пискнул:

— Счас так можно.

— Кому можно, блядь?

— Всем…

— Кому это всем? И мне, значит, тоже? Ты блядь чо, охуел — меня к пидорам приплюсовывать?..

Тут конечная, двери раскрылись, чувак попытался прорваться сквозь этих дебилов, и его хрясь! — бутылкой по голове. Осколки во все стороны, яблоко покатилось… Я зажмурился. Открываю глаза: долговязый выходит из вагона, остальные уже свалили, а в руке у него на шнурке болтается красный «самсунг». Женский.

Тут и я вскочил. Как бы спать не хотелось, а по ребрам этому пидору всё же несколько раз засадил с носаря. Бабский телефон — это таки верная примета. Ни один пацан с раскладушкой ходить не будет! А этот вот ходит и даже людей не стесняется. Не думает, что другим на него смотреть гадко. Какого, спрашивается, хера? Ты что, такой храбрый? Ну получи пиздюлей охапку, раз так! За всё надо платить, за всё и всегда — я считаю, это справедливо.

Он скорчился в углу как гусеница, весь ебальник разбит, одежда в грязных отпечатках. Мерзкое зрелище. Я его еще и обоссать хотел, но передумал, — он и так от пива уже весь мокрый был. Пнул ещё разок и вышел. Вовремя: двери захлопнулись, и пидор уехал в тоннель.

Подошел к эскалатору, отлить резко захотелось. Вот так всегда: один раз подумаешь про поссать, и уже эта мысль, пока не сходишь в туалет, от тебя не отцепится. Ну хули? Огляделся, стою и ссу в ведро для бумажек, всё равно вокруг ни души. А с эскалатора слышу:

— Слы, пацаны, у него тут в списке «зайка» есть, я набрал, хотел над этим «зайкой» поглумиться, а там телка ответила. Хуй поймешь.

— Так он пидор-извращенец даже! — выкрикнул кто-то остроумный, и снова ржач.

Алкаши хуевы.

Вот вспоминаю отпечатки на футболке и джинсах этого «сексуала» и думаю, что пидорам надо запретить носить белое. Они же внутри все грязные, и поэтому любому нормальному человеку сразу хочется сорвать маскировку, вывалять их в грязи. Привести в соответствие. Вот. Пидор в белом — это для нормальных людей как быку красная тряпка. Не так разве?

У меня