Несколько минут председатель сидел молча. Медленно поднеся к лицу правую руку, большим и указательным пальцами он помассировал переносицу. Вздохнув, нашарил на покрытом зелёным сукном столе очки в простой металлической оправе и словно в раздумье, развёл и сложил несколько раз тонкие дужки.

- Пахоменко, кто у нас там ещё? – голос председателя прозвучал хрипло и надтреснуто. – Последний на сегодня, вроде? И курить дай, а то мои кончились, - кашлянув в кулак, добавил он более твёрдо.

Сидевший слева худощавый мужчина лет сорока подвинул пачку «Казбека» ближе к председателю и, близоруко склоняясь над бумагой, пробубнил:
- Да вроде, как и последний, да только вот… Может, на завтра перенесём, Виктор Михалыч? На свежую голову, как говорится…

Председатель постучал мундштуком папиросы о сукно стола, вытряхивая табачные крошки. Оттянул обшлаг рукава и взглянул на часы.
- Чего мудришь? Больше получаса ещё… Баба, что ли, ждёт где? – дунув в мундштук, председатель привычным движением пальцев смял его в «гармошку» и сунул в рот, зажав обнажёнными в усмешке зубами.

Плотный и лобастый штатский, сидевший по правую руку, задребезжал угодливым смешком. Под взглядом Пахоменко он осёкся и, схватив зажигалку, принялся щёлкать ею перед лицом председателя.
Тот поморщился:
- Ты, Валентин Петрович, ещё огниво с собой таскай… Где ты дрянь только такую берёшь?
- Да работала ведь утром ещё, нормально всё было… - виновато округлил глаза штатский. – Ну, не совсем настоящий, китайской сборки, конечно, но всё же «Зиппо». Сами знаете, на адвокатское жалование сейчас не очень-то разбежишься.

Председатель отмахнулся от штатского. Повернулся к Пахоменко.
Тот уже держал наготове маленький, сплюснутый с одного конца тусклый латунный столбик. Дважды крутанув прилаженный к столбику кругляшок, Пахоменко высек искру и кончик самоделки вспыхнул слегка чадящим пламенем.

Председатель прикурил и откинулся на спинку стула.
- Вот это, Валентин Петрович, настоящая вещь. На коленке, в окопе, под обстрелом сделанная. «С гыльзы сробленная», как старшина наш говорил, на Втором Украинском, вечная ему память.

Председатель нахмурился и задумчиво посмотрел на огонёк папиросы.
Пахоменко погасил фитилёк и спрятал зажигалку в нагрудный карман. Пользуясь коротким перерывом, расстегнул крючок форменного воротника и потёр ладонью свой серый, с высокими залысинами лоб. Бросив презрительный взгляд на адвоката, Пахоменко обратился к председателю с субординационной фамильярностью служивого человека:

- Я, Виктор Михалыч, после трёх сквозных курить много не могу. Пробовал, но лёгкие - что решето стали… Не могу, как раньше, засмолить от души. Так, пачку в день теперь, не больше. А зажигалочку эту ещё с Дальне-Восточного фронта берегу, как память. Вот там-то я разного дымку понюхал!..

Председатель глубоко затянулся и, задрав подбородок, выпустил большую струю дыма. Клубясь и расслаиваясь, дым поднялся к давно небеленому потолку.
Президент с висевшего над головами членов комиссии портрета, казалось, осуждающе поморщился.
«Как же, жди… Этот ничему не поморщится…» - усмехнулся про себя председатель.

- Тяжело там было… - словно не обращаясь ни к кому, произнёс он.
- А где легко было, Виктор Михалыч? – хмыкнул Пахоменко. - У нас хоть ясно всё – рожа жёлтая, косоглазая – значит, бей его, гада, пока сам цел… А у вас, на Украинском-то, на Втором особенно – где свои, а где хохлы, поди разбери. Оружие, техника, форма – ну всё ведь одинаковое. Диверсантов – тьма! А ведь помните, как попёрли они - так под Орлом только остановили их…

- Умеет хохол воевать. Умеет, с-сука! – председатель загасил окурок в пепельнице, сооружённой из банки «Нескафе».
- А вот анекдот вспомнил, - подал голос Валентин Петрович. – «Да здравствует компания «Нескафе», крупнейший производитель банок для окурков!» К теме просто, - указывая глазами на пепельницу, поёрзал на стуле адвокат, тушуясь под взглядами ветеранов.
- Пахоменко, как там у Ильича про таких? «Говно нации», так, вроде? – надев очки, председатель демонстративно переставил пепельницу на адвокатские бумаги.

- Точно не помню, Виктор Михалыч. То ли просто говно, то ли ещё и жидкое, - с готовностью отозвался Пахоменко. – А вот что точно по теме, так это то, что били китаёзы по нам из нашего же оружия... Которого мы же сами им напродавали, до, я извиняюсь, известной матери… И что характерно – наше всё работало безотказно, «калаш» там, или «Град»… А вот что они по лицензиям, или так просто, за просто хер у нас скитаёзили – всё у них в первом же бою отказывало!.. Как и зажигалочки у некоторых!.. – тонкие губы Пахоменко злорадно растянулись.

- Ладно, будет, - председатель хлопнул обеими руками по столу. – Что там у нас?
Пахоменко застегнул крючок воротника и зашелестел бумагами.
Адвокат осторожно снял со своей папки банку с окурками и поставил её на край стола. К бумагам Валентин Петрович прикасаться не стал. Вместо документов он потянулся к пузатенькому графину с гранёным стаканом наверху вместо утерянной крышки. Плеснул себе полстакана и, прикрыв глаза, неторопливо выпил. Поперхнулся и замахал перед ртом рукой, втягивая воздух.

- Подождать никак нельзя, что ли… - покосился на него председатель и уже с легким раздражением бросил Пахоменко: - Чего там возишься, обвинитель?
Пахоменко, кинув взгляд на графин, протянул председателю синюю папку:
- Здесь случай сложный. В составе группы. По предварительному сговору. С особым цинизмом.
- Вызывай свидетелей, - сухо обронил председатель, раскрывая папку.
Пахоменко смущенно кашлянул.
- Так они тоже по делу проходят, товарищ председатель комиссии, - неожиданно по-уставному получилось у него. – С обоих… обеих, то есть, сторон.
- Каких ещё сторон?.. Что значит – «проходят»?.. Они… не понял… Что это? – председатель недоумённо посмотрел вправо.

Валентин Петрович пожал плечами.
Председатель повернулся к Пахоменко.
Обвинитель указал на раскрытое дело:
- Так там же всё… Свидетели со стороны жениха и невесты проходят как соучастники… Свадьба там у них была, в общем… На основании сигнала гражданина Рождественского, Р. И. Его заявление и показания прилагаются. Там они, на бланке…

- Да вижу я… - председатель полистал дело, и небрежно отбросив его в сторону адвоката, сложил перед собой на столе руки. – Ну так и вызывай его, свидетеля этого… Как его там?..
Пахоменко взялся за чёрную, с треснувшей слуховой чашечкой телефонную трубку, и прижав её плечом к уху, гаркнул в неё неожиданно зычным для своей комплекции голосом:
- По делу полста пятнадцать восемь-три, свидетеля Рождественского в комнату заседаний!

Не сговариваясь, все трое членов комиссии посмотрели на часы.
- Пятнадцать минут. Уложимся, - председатель подмигнул адвокату. – А ты, Валентин Петрович, никак левша? Или по-президентски носишь?
Адвокат смущённо одёрнул правый рукав и почему-то посмотрел на цветной портрет в строгой бордовой рамке.
Президент, неуловимо напоминавший своим лицом не то уснувшего хека, не то потерявшую хозяина таксу, смотрел с портрета грустно