Понимаю их прекрасно - им даже хуже, чем духам сейчас. Тем нечего терять, кроме здоровья, и нечего ловить, кроме пиздюлей. Шнурки, как никак, заслужили право на большее.
Укол сознательно унижает их, свидетелей вчерашнего позора старых. Отыгрывается, как всегда, на безответных.
Впрочем, тот же Арсен таким не кажется. Вижу, как он едва сдерживается, подходя к ржавой перекладине.
Помочь Арсену я ничем не могу - им командует старший по званию и призыву Колбаса.
Достаю из кармана отобранные вчера у бойцов сигареты, усаживаюсь на перекладину для пресса и закуриваю. Ебись он, этот свежий воздух.
Первая затяжка слегка кружит голову, по пальцем пробегает приятное покалывание. Нет, курить в армии бросать смысла нет никакого.
Арсен командует духами и своим призывом. Укол пытается загнать на турник и его самого, но вмешивается сержант. Всё же Колбаса не такой мудак, каким вчера был, многое сечёт правильно. До Бороды ему как до Луны, конечно, но Арсена лишний раз напрягать он не хочет.
Задрав голову, выпускаю дым. Слежу за летящим облачком и вспоминаю прошедшую зиму...
...Совсем недавно ведь было. Неужели?..
...Февраль. Сизые холодные сумерки. Захожу с чёрного входа на пищеблок. Обещал начальнику столовой принести что-нибудь почитать. Гордый, что раскопал в библиотеке прозу Есенина.
Гуливер недоверчиво листает книгу:
- Быть такого не может!.. Он же поэт! А тут - гляди-ка - рассказы!.. Хотя... - мосластой ногой в блестящем сапоге Гуливер пинает зазевавшегося бойца из наряда. Боец, хватаясь за задницу, скрывается на мойке. - Вот Пастернак, бля, тот стихи и романы ведь писал. Но Есенин чтобы... - прапорщик качает головой и, на ходу листая книгу, отправляется на склад.
Справа от двери замечаю несколько поставленных друг на друга коробок.
Нижняя слегка порвалась и просела. Сквозь прореху призывно блестят масляными боками банки тушёнки.
Вокруг никого нет.
Блядь, ну не позволяет душа взять и украсть. Гуливер не друг мне, конечно. Но всё же доверяет...
Закуриваю и выхожу, от греха, наружу.
Нос к носу сталкиваюсь с идущим на обед Пашей Сексом. Паша неделю уже не вылезает с наряда по КПП. От постоянно болтающегося при нём штык-ножа пола его шинели приобрела заметную рыжую вытертость.
- Курить есть? - здоровается со мной Паша.
Сую ему свою сигарету, и пока он докуривает, ненароком роняю:
- Там у Гуливера коробки какие-то у двери стоят...
Паша ныряет в пищеблок.
Через пару минут вываливается, весь раздувшийся и бугристый. На лице - смесь настороженности и счастья.
- Съёбываем! - не оборачиваясь, говорит Паша и колобком-мутантом скатывается по тропинке в сторону клуба.
Консервы - дюжину банок, мы сдаём на хранение клубнику Витьке, парню с чудинкой, религиозному слегка.
Тот долго артачится, не желая связываться с ворованным, но в конце концов сдаётся.
Смешно - всего неделю назад я поспорил как раз с Витьком насчет правила “не укради”. Утверждал, что легко можно прожить, не нарушая. Даже в армии. Утверждал, что готов доказать личным примером. Спорили на пачку “с фильтром”.
- Нет, ну фактически - я не украл. Просто сообщил Паше информацию. Даже не намекал. Так что ничего я не проиграл тебе.
После ужина мы - я, Паша, Витька и Арсен Суншев отправляемся к Кучеру в санчасть. Банки разделили между собой поровну, и под шинелями их не видать. Витька свою долю взять отказался.
- Всё равно, содействовал краже. Значит, гони пачку! - Витька неприклонен.
- Вот к Кучеру придём сейчас, он рассудит! - не сдаюсь я.
- Совсем себе башки заморочили - украл, не украл! Какая разница?.. Главное - сейчас похаваем хорошо! - смеётся Арсен.
- Арсен, ты ж мусульманин! Как свиную тушёнку есть будешь? - подначивает Паша.
- Э, - машет рукой Суншев. - Аллах далеко, там, в Кабарде. Как узнает?
И то верно.
Кучер выслушивает нас, разогревая тушенку на плитке.
Забирает у меня спорную пачку и кладёт к себе в карман.
- Солдат не может красть, - наконец изрекает он. - Это его обкрадывают со всех сторон. А солдат лишь пытается возвратить себе маленькую толику того, что ему положено.
Мы с аппетитом жуём, думая каждый о своём.
- А скажи, Кучер, - я отпиваю из горячей кружки крепкий и сладкий чай. - Вот мои сигареты - ты с ними что сейчас сделал?
Кучер поднимает указательный палец:
- Кражей называется тайное хищение чужого имущества. У нас же с тобой всё общее и к тому же я внаглую, открыто сунул пачку себе в карман. Какая же это кража?
Вечером - неприятность. Залёт.
Кто-то стуканул нашим старым о тушёнке. Кто - нет смысла выяснять. В части сотни глаз и ушей, ты всегда на виду.
Пашке и Витьке повезло - они заступили в караул. Остались я и Арсен.
После отбоя нас поднимают и подзывают к себе.
Больше всех кипишует Соломон:
- Суки, голодаем, да? Не наедаемся, падлы? - всё это под методичные удары в грудь и по голени. - Нет, Борода, ты прикинь, какие бойцы пошли!
Рябоконь отвешивает нам фофаны:
- Надо старых уважать! Старых надо угощать!
Борода лениво щурится с койки:
- Сколько банок спиздили?
Строптивый Арсен огрызается:
- Сколько надо, столько и спиздили!.. Все наши...
Через полчаса в туалете я помогаю Арсену умыться и остановить кровь.
- Я его, суку, зарежу! - цедит сквозь зубы Арсен, промывая нос. - Я не я буду, если не зарежу!
Почти не сомневаюсь в этом. Сам готовился с Черепом утопить в болоте падлу. Но Арсен - другое дело. Такие редко отступаются.
Дверь распахивается и на пороге возникает дневальный:
- Соломон зовёт. Обоих.
Старые готовятся варить чай, разматывают провод кипятильника.
- Где лазите, бля? Я чё, вас ждать должен? - начинает заводить себя по новой Соломон. - Взяли, нашли две кружки и бегом воды принесли!
В другом конце казармы, у тумбочки дневального, стоит бачок с питьевой водой.
Мы с Арсеном, переглянувшись, пробегаем мимо.
Убедившись, что в туалете никого нет, склоняемся над одним из очков и в несколько приёмов начёрпываем обе кружки.
Арсен предлагает ещё и поссать туда, но вода и так подозрительно тёмная.
Моем руки и несём воду Соломону.
Поили мы таким образом старых ещё много раз - и для чая им носили, и просто сырую они пили.
Никто из них не сдох. Даже не заболел.
Суншев и зарезал бы Соломона, как пить дать, но судьба опять вмешалась и отвела. Сначала Соломон лежал в госпитале с дыркой в спине после драки, потом Арсен отправился в сержантскую учебку...
Удивительно, до чего везёт некоторым...
...Но воду лучше буду теперь наливать себе сам...
...Сигарета истлевает наполовину. Оглядываюсь по сторонам, щурясь от тёплого уже солнца, всё еще находясь там, по ту сторону. Забудется это когда-нибудь, или так и будет вязко шевелиться на дне памяти?..
Шнуркам, наконец, разрешили отойти поссать. Духи вновь отжимаются под счёт. На этот раз считает Арсен, под наблюдением Колбасы. Проходит науку “ебать личный состав”.
Теперь начинаю понимать “доброту” тех осенников-дембелей, что встретили нас во взводе в прошлом году. Основную грязь они просто свалили на черпаков и шнурков. Те и ебли